Иннокентий пощупал, поцокал и вновь повернулся ко мне:
– В математике-то ничего пока не открыл?
– Какое открыл! Грызу основы.
– По пять-шесть часов в день, отец говорит?
– Силы есть – грызу. Заканчиваются – отдыхаю, – я посмотрел на него с легким недоумением, что-то происходящее допрос начинает напоминать.
– Да нет, Володя, все нормально, – невпопад сказал Кеша, повернув голову к папе, – я тебе уже сейчас могу сказать. Ну, почти… Но кто не без странностей?
Папа отчетливо выдохнул и чуть порозовел.
– Ну и слава богу, – мне показалось, что он сейчас перекрестится, но вместо этого он решительно тяпнул рюмку. – Отрицательный результат – тоже результат. И какой хороший!
Я приподнял бровь, показывая, что потерял нить беседы.
– Да напугал ты меня! – воскликнул папа, гневно двигая бородой, – этим своим математическим энтузиазмом!
Горлышко бутылки чуть постучало по рюмашке, и несколько капель пролилось мимо.
– Тьфу! – с чувством констатировал папа, – аж руки дрожат. Я ж шизу у тебя заподозрил. Бред изобретательства или величия.
– Хм… – я с трудом удержался, чтоб не засмеяться, – бред величия? Я сильно чем-то хвастал?
– Ну… – папа неопределенно поводил рукой в воздухе. – Скрытый бред.
– Скрытый бред? – переспросил я и, не сдержавшись, заржал.
– Хех, скрытый бред – это бред, – поддержал меня Иннокентий.
– Да откуда ж я помню! Я нормой занимаюсь. А психиатрию аж когда проходили… – начал папа оправдываться.
– Ладно, – я поднялся, – раз со мной все выяснили, я пойду?
– Погодь, – папа качнул головой, – себя надо знать. Садись, послушай анализ.
Я сел и посмотрел на посерьезневшего Иннокентия.
– Ну, что, – тот поскреб щеку. – Продуктивной симптоматики нет. Обычно манифестирует с нее, с бреда или навязчивых идей. Но тут все чистенько. Кроме того, что более важно, нет негативных симптомов. Понимаете, когда неспециалисты говорят о шизофрении, то в первую очередь упоминают именно бред или галлюцинации. Потому что это – ярко и необычно. Но они бывают заметны не всегда, в период рецессий этой симптоматики может и не быть. Поэтому для нас, психиатров, важнее негативная симптоматика. Ослабление интеллектуальных, волевых и эмоциональных функций при шизофрении определяется всегда.
Он говорил четко, размеренно, с акцентированными смысловыми ударениями. Сразу видно опытного лектора.
– Само название «шизофрения» означает «раскол». Обычно считают, что это раскол сознания, будто бы у человека появляется две личности. Но это глубокое заблуждение, так не бывает. Шизофрения – это раскол, расщепление души. Часто сложно сформулировать, в чем именно раскол, но он ощущается как особая странность. Возникает интеллектуальная расщепленность – утеря единства мышления, восприятие каких-то мыслей, как отдельных от себя «голосов». Волевая расщепленность – желание что-то сделать и, одновременно, нежелание это делать. Эмоциональная – одновременное присутствие несовместимых друг с другом эмоций. Причем это совсем не похоже на обычного человека, запутавшегося в своих чувствах, который, например, любит и ненавидит одновременно. У больного нет ощущения внутренней борьбы. Противоположные чувства, мысли и волевые движения, как рыбы, ходят рядом, не мешая друг другу.