Подобно маме, тете и бабушке, дети тоже наблюдали через небольшое отверстие за происходящим в доме, где жил их отец, причем старшая сестра, Ни Пин, во всем старалась подражать взрослым, хотя наверняка не понимала всего происходящего в семье. В момент наблюдения, как, впрочем, до и после него, она делала скорбную рожицу или на ее личике появлялось выражение серьезной сосредоточенности, будто она поняла важность момента. Казалось, она сдерживает дыхание перед серьезной схваткой, которая вот-вот произойдет, или перед опасностью, которая подстерегает ее. Даже если ей ничто не угрожает, то все равно оттуда исходит зло. Мальчику все это казалось невероятно забавной игрой. Откинув марлю и прильнув к дырке, он неотрывно, до рези в глазах, следил за отцом, жившим отдельно, но совсем рядом. Во всем этом он видел что-то необыкновенно таинственное и, может быть, сопряженное с риском для жизни. Многое ему казалось странным и непонятным. Но очень скоро он ощутил гнетущее чувство. Всякий раз, когда он в радостном возбуждении припадал к окну, наблюдая за отцом, а потом с озорной ухмылкой оборачивался назад, он видел укоризненный и печальный взгляд сестры. И он понимал, что совершил сейчас какой-то промах.
Цзинъи не спала всю ночь, вспоминая все, что ей довелось пережить в последний раз: обман, насмешки, оскорбления. Ссоры с мужем продолжались уже около года. Два месяца назад она в третий раз «ушла» от него. «Уход» становился одним из средств борьбы, которую она вела против Ни Учэна. Она вместе с детьми уходила в западный флигель к матери и сестре. Так и на этот раз. Спустя какое-то время отец через детей передал, что хочет с ней поговорить. Сжав губы и низко наклонив голову, она с каменным лицом вошла в комнату главного дома. Ни Учэн попросил у нее прощения или сказал что-то в оправдание, чего она, впрочем, не расслышала и не запомнила, так как в этот момент произошло совершенно невероятное событие, более значительное, чем любые слова, — событие, способное растрогать любое сердце. Расточая слова извинений, муж полез рукой в карман, пошарил и вытащил овальную печать из слоновой кости с вырезанными на ней древним почерком «чжуань» именными иероглифами (Цзинъи заметила все его действия, хотя стояла с опущенной головой) и положил печать на ладонь жены. В действиях мужа она увидела неподдельную искренность и проявление сожаления.
Спустя много лет, когда Ни Цзао стал ученым-лингвистом, он узнал, что за границей бытует термин «телесный язык», представляющий собой передачу мыслей посредством чувств, не высказанных словом, то есть с помощью жестикуляции, мимики, движений тела и даже с помощью особой манеры одеваться.