Тихоня любил цветы.
Такие благоуханные и первозданно-чистые. Такие разные — по размеру, окрасу и форме. Им требовалась забота, внимание, а Тихоне нравилось, когда в нем нуждались. Образцовое сочетание, союз, заключенный в вечности.
Порой он оставлял побеги вне своих оранжерей. Накрывал уродства мира заплатами красоты; творил, как велела его изъеденная душа. Все же город казался слишком серым. Злым каменным чудищем со стальной щетиной.
За углом взвыли полицейские сирены, в доме напротив зашлись визгливой бранью. Хлопнуло окно, и проулок уступил тишине.
Тихоня втянул свежесть ночи. По-лягушачьи расставил колени, прислушался к свисту ветра — серебристой песне на шершавых кирпичах. К скрежету корней, что неторопливо вгрызались в землю. К пульсации звезд.
Почесал грубые, вросшие стежки на своем рту.
Погладил мертвую руку лежащей на земле женщины и принялся за дело.
Она тоже станет красивой. Очень красивой, уж он расстарается.
Волк вынырнул из ванной, плеснув на пол. Сжал скользкие борта пальцами, ошалело фыркнул, разметав волосы по лицу.
— Вот дерьмо, — выдохнул он и выбил нос в мыльную пену у груди. Стоило закруглять купальные раздумья, во время которых он частенько засыпал. На этот раз едва не утонул — на дне собственной ванны. Была бы самая глупая смерть месяца, сразу после неисправного фена и упавшего мешка с цементом.
На боку раковины заверещал телефон, отчего Волк чуть снова не ушел под воду.
— Волк, — сипло рыкнул он в трубку, придерживая ее двумя пальцами. Уставился на трещину на потолке. Длинную, с рыжими потеками, словно с верхнего этажа через перекрытия сочилась разбавленная кровь.
Выслушав напарника — голос на том конце прерывался шумом транспорта и визгом сирен, — он облизнул губы.
— Еду, — сказал. Глянул на будильник, чей зелёный экран мерцал в сумраке за открытой дверью. Час ночи.
У полицейских Большого Яблока не было личного времени даже на то, чтобы утонуть.
* * *
И без того серая, окраина Бруклина насупилась под дождем. Дома поблескивали окнами, редкие чахлые дубы трясли листвой на ветру. Подворотня, куда вызвали Волка, ритмично вспыхивала голубоватыми огнями полицейских авто. Проход уже затянули полосатой лентой, за которой, у перевернутого бака пышно раскинулся куст винограда.