— Дорогая, я ненадолго украду твоего супруга, — говорит она не терпящим возражения тоном. — Элвин, мне нужен совет!
— Уверен, что бы это ни было, княгиня прекрасно разберется без меня.
— Ах, лорд-Страж, вы всегда так забавно шутите, — она берет его под руку, вынуждая последовать за собой.
Я провожаю их взглядом.
Сколько можно?! Почему это повторяется раз за разом?
Знаю, что глупо обижаться на Элвина. Княгиня — правительница домена, он не может ответить отказом на ее просьбу. Знаю и что глупо ревновать к прошлому, каким бы оно ни было. И все равно…
Я спокойно отношусь к красоткам фэйри, которые вьются вокруг моего мужа, мне даже льстит мысль, что он привлекателен для других женщин. Но Иса!
Княгиня любит испытывать чужие души. Или «испытывать" не совсем справедливое слово?
Вернее будет «пытать».
Эта женщина — аристократичная, блистательная, выдержанная в каждом жесте и взгляде, была и есть для меня загадка. Бывшая любовница моего мужа, мой добрый гений и мое проклятье. Каждый раз, когда вижу ее беседующей с Элвином, мне хочется, наплевав на приличия и гордость, подкрасться и подслушать. И, должно быть, она догадывается о моих чувствах, потому что не устает меня дразнить. Моему мужчине всегда достается чуть более ласковая, чем всем прочим, призывная улыбка, а иногда и прикосновения…
В такие минуты я представляю, как превращаюсь в кошку, чтобы расцарапать ее совершенное личико.
Хорошо, что Элвин тоже понимает цену нежным взглядам княгини и держится с ней подчеркнуто холодно и вежливо.
— Не ведись, — как-то сказал он, когда мы возвращались с приема, на котором княгиня весь вечер не отпускала его от себя. — Иса развлекается, не играй в ее игры.
Он прав.
Чтобы смыть горький привкус ревности, я отхлебываю охлажденного игристого вина из поданного Риэном бокала.
— Боюсь, я мало что запомню из сегодняшнего вечера, — с грустным вздохом говорит брат Элвина. — Кроме сияния ваших божественных глаз.
— Гранитных, — подсказываю я.
— А… — он озадаченно хмурится.
— Мои глаза серые, лорд Риэн. Некоторые льстецы умудряются сравнить их с мельхиором, но сделать это, не погрешив против истины, невозможно. Остается неблагородный гранит или еще более плебейский кремний. Весьма неудобно, не так ли?
Отповедь не смущает красавчика. Он улыбается, все так же облизывая меня восторженным взглядом, чуть склоняется и шепчет:
— Кошачий глаз.
— Что?
— Кошачий глаз. Он серый и сияет перламутром. В нем загадка. Глупцы находят кошачий глаз не таким привлекательным, как вульгарные самоцветы, но я скажу — он прекрасен! Неброская красота и скрытая за ним тайна завораживают. Невозможно оторваться от его чарующей глубины, — с придыханием говорит Риэн.