— Почему вы так думаете?
Гарцев с каким-то непонятным выражением посмотрел на меня.
— Потому что не слепой, — ответил он.
Я пожал плечами.
— Мое мнение по этому поводу не совсем совпадает с вашим.
Гарцев махнул рукой. В данный момент его явно волновала другая тема.
— Вы знаете, что вы завтра летите во Францию?
— Нет, она мне еще не говорила. Правда несколько дней назад она попросила мой иностранный паспорт.
— Я вам говорю. Я пытался ее отговорить, убеждал, что есть другие пути узнать, кто стоит за фирмой «Сосьете рюс», но она ни в какую. Это может плохо кончится.
— А вам бы этого не хотелось?
— Знаете, Александр Александрович, уж не знаю почему, но у вас обо мне сложилось превратное представление. А ведь я два раза давал шанс его исправить. Мы могли бы стать союзниками.
— Вы напрасно думаете, что я уж совсем не использовал данный вами шанс. Но не все зависит от меня.
— Что ж, очень жаль. Однажды мы все можем пожалеть, что не сумели договориться. Счастливо вам съездить.
— А кого она оставляет вместо себя?
— Кого, кого, — насмешливо скривился Гарцев, — конечно же Яблокова. вы же сами сказали: это случай особый.
Да простится мне за то, что я опущу описание Парижа. Столько гораздо более великолепных перьев до меня оставили, и я не сомневаюсь еще оставят описания этого великого города. Тем более, что хотя, те, кто принимал нас в соответствии с неписанным, но свято соблюдаемым протоколом, устроили нам экскурсии, посещение всемирно известных очагов культуры и увеселительных заведений, все же главным занятием для нас было то дело, ради которого мы и переместились сюда. Вернее, делом занимались в основном Орехов и Ланина, я же в значительной степени был предоставлен самому себе. Пока шли переговоры я мог спокойно разъезжать, гулять по парижским улицам и бульварам, посещать музеи, любоваться картинами. Однако эта идиллия продолжалось недолго, однажды, когда я гулял по самой знаменитой парижской артерии, — Елисейским Полям, я вдруг почувствовал спиной на себе чей-то взгляд. Не спеша, делая вид, что рассматриваю дома, я обернулся. Мимо меня несся людской поток, и тех глаз, что выделяли меня в нем, я не сумел обнаружить. Но ощущение слежки теперь не покидало меня даже тогда, когда я был уверен, что ее за мной нет.
Мы жили в довольно скромной гостинице неподалеку от вокзала Сан-Лазар. Номера были тихие, удобные, но тесные. Ланина сама выбрала относительно дешевый отель, так как провозгласила кампанию за всемерную экономию средств в концерне. Наши комнаты располагались так: на втором этаже жил Орехов, на третьем — по соседству Ланина и я.