— Это правда, — подтвердил Орехов, — я никогда ни в кого не стрелял. Я его недавно приобрел, после того, как меня заставили поставить эту аппаратуру. Я не хотел, я даже думал уехать отсюда, продать дом и переселиться в какое-нибудь другое место подальше. Но мне сказали, если я это сделаю, мне будет плохо.
— Послушайте, я говорю вам в последний раз: либо вы называете имя, либо я спускаю курок. Для меня это сделать — раз плюнуть. В этом деле у меня большой опыт. — Это была самая настоящая ложь, за свою жизнь я еще никого не убил, если не считать вчерашнего киллера, который стал моей первой жертвой. Но в данный момент, держа перед носом Орехова пистолет, я брал его на пушку. ё — Ну что вы от меня хотите, я не могу открыть вам имя, иначе он меня просто убьет.
— А если не откроете, убью я вас.
Орехов взглянул на меня, как, наверное, смотрит волк на загнавших его охотников.
— Послушайте, давайте договоримся, чего вы хотите? Деньги, я дам вам их, может, вы хотите стать владельцем этого дома? Я согласен, я уже сто раз пожалел, что поддался уговорам Ланина и купил его тут. Ну что вы хотите еще?
— Мои желания гораздо скромней, я хочу, чтобы вы назвали мне имя.
Следующим своим поступком Орехов удивил меня, неожиданно он сел на стул.
— Почему бы нам с вами не поговорить? — предложил он. — Мне кажется, вы разумный человек.
— О чем вы хотите поговорить? — спросил я, по-прежнему целя из пистолета ему в грудь.
— Об этой ситуации.
— И что вы можете о ней сказать?
— Хотите моего совета — убирайтесь отсюда.
Следующее его заявление удивило меня своей мрачной категоричностью.
— Поймите, никто из нас живым из этой мясорубки не выйдет. Мы все будем уничтожены, мы у них в руках. — Внезапно Орехов вскочил, и я на всякий случай отступил на один шаг из опасения, что он набросится на меня. Но он был весьма далек от таких агрессивных намерений, его мозг был занят совсем другими мыслями. Орехов вдруг завопил: — Мы все погибнем, все до одного: я, вы, она и бог знает кто еще. Никто никого не пощадит. А она станет первой жертвой, неужели вы думаете, что сможете ее защитить. В таком случае вы просто идиот.
— Мне чертовски надоело внимать вашим воплям, я хочу, чтобы вы мне ясно сказали: кого вы так боитесь и кто поставил эту аппаратуру. Иначе я буду считать, что она принадлежит вам.
— Глупо, до чего все глупо. — Теперь Орехов сидел на стуле, обхватив голову руками, и раскачивался в разные стороны. Невольно у меня зародилась мысль: а не играет ли он спектакль, ждет, когда мне все это надоест и я оставлю его в покое? А он так ничего и не скажет. Ну, уж нет, ему меня не провести, я вытряхну из него все, что мне нужно.