— Почему этот Коля называл тебя Лили? — спросил я после того как мы тронулись в путь.
— Смешная история. Я конфеты любила с таким названием. Мармеладные. А его мама завмагом работала. Он у неё выпрашивал, а отдавал мне. Вот и прозвал меня Лили.
Мы остановились сразу за селом.
— Дурачок, — шептала моя бандитка, перелезая ко мне на колени, — я тебя уже давно люблю. Я тебя уже целых два дня люблю. А ты такой неприступный.
— Глупая, я в тебя, как только увидел, влюбился. Ещё тогда — на конкурсе. Ты была самая лучшая. И играла лучше всех.
Потянув рычаг, я сдвинул сиденье назад, откинул спинку и замер, всё ещё не веря в происходящее. Эта девочка, желанная, прекрасная, с телом, созданным лучшими ювелирами вселенной, целовала меня, хотела меня, верила мне. Верила, что я смогу её защитить и что самое худшее уже позади.
Утром я проснулся рано, чуть приоткрыл штору, впустил в комнату свет. Алика спала. Безмятежно и сладко, как ребёнок. Возникло острое желание дотронуться, убедиться в реальности свершившегося. Я глядел и думал, что эта ночь, и это утро, и следующие дни стоят того, чтобы отдать за них жизнь. И если нашу любовь придётся отстаивать, я готов драться.
Несколько дней для нас пролетели как во сне. Мы часами не вылезали из кровати, ходили друг за другом словно привязанные, не могли пережить даже минуту разлуки. Когда я брился, она сидела у меня на коленях и страшно мешала, но если пыталась слезть — не отпускал. Когда она мыла посуду, обнимал её сзади, целовал шею, уши, ямочки на щеках, настойчиво подбираясь к губам. Нам никак не удавалось наскучить друг другу, и мы расставались лишь на короткое время, пока я ездил за продуктами. Алика из дома не выходила.
Через неделю я столкнулся в магазине с Хансом и Мавром. Они ничего не покупали, стояли у двери и ждали. Кого? Конечно, меня.
— Привет от Геры, — улыбнулся Мавр, перегородив выход коренастой фигурой.
— И ему того же, — сказал я.
Ханс уже стоял сзади.
— Ты какую смерть предпочитаешь, быструю или мучительную, но с надеждой?
— С надеждой лучше.
— Устроим.
Какой-то ветхий старичок, смело отжав Ханса в сторонку, гневно пропищал:
— Пройти-то дайте!
— Пардон, штурмбаннфюрер, — поклонился ему Мавр и освободил проход.
— Ах вы, негодяи! Да я в сорок пятом!..
— Неужели ошибся. Штандартенфюрер?
— Мерзавцы! — Старичок выскочил на улицу, я за ним.
Через пару дней мы выбрались за город. Я привёз Алику в заброшенную деревеньку с одним единственным домом. Окружённый огромными старыми яблонями он стоял на невысоком холме. Внизу темнел лес, отражаясь в воде спокойного чистого озера.