Никитин тут же развалился на стуле, приняв вид человека, готового к наслаждению.
Санька взял скрипку и смычок. Задумался — что бы сыграть? И вспомнил одну из арий, что проходили вместе с Поморским. Гриша научил Саньку играть ее по слуху, без нот, потому что обоим она очень нравилась. Это был тот самый дуэт Прометея и Пандоры из старого балета, вполне пригодный, чтобы под него разучивать с учениками несложные па контрданса.
Он заиграл — и мелодия сходу далась, словно он ее перед тем два дня твердил и выправлял ошибки.
— Так, так… — повторял Келлер. — Изрядно. Сгодится!
Санька опустил смычок.
— Ты отменно смотришься со скрипкой, сударь, — сказал Никитин. — Я же говорил, будешь нравиться дамам. У кавалера должны быть таланты для употребления в гостиных. Эх, отчего меня в детстве музыке не учили? Может, я бы теперь семь любовниц имел, по одной на каждый день?
— И загнали бы они тебя, тощего, в гроб, — ответил на риторический вопрос Келлер. — У тебя жизненных соков от силы на двух, а ты — семеро! Собирайся, поедешь с Румянцевым к портному. Я ему, мошеннику, приказал ночь не спать, всех за шитье усадить, чтобы к обеду и фрак, и штаны были готовы. Потом — в Гостиный двор, к Кардашову. Он поможет шубу и шапку найти. Там же купите хорошие туфли с модными пряжками, как полагается, и во французской, а лучше в аглицкой лавке — трость. К вечеру наш кавалер должен быть снаряжен, как… как…
— Купидон? Антиной? Адонис? — Никитин принялся перебирать античных красавцев и нагнал их чуть ли не роту, пока Келлер не закричал:
— Да ну тебя, они ж все голые!
Санька впервые получил одежду, на него шитую, если не считать театральных нарядов. Он стоял посреди мастерской — столб столбом, боясь ответить на простейшие вопросы: не жмет, не морщит, не тянет? Наконец Никитин ответил за него, и портной обещал, что к вечеру наряд будет готов. До той поры Никитин повез Саньку в Гостиный двор, где можно было разгуливать часами.
— Трость все же надобно брать во французской лавке, — уверенно сказал Никитин. — Моды меняются с такой скоростью, что вот меня, скажем, оторопь берет.
Санька отродясь в модной лавке не бывал, да еще на Невском. Войдя, он даже растерялся — какое благоухание, какая пестрота и роскошь! Хозяйка весело беседовала с двумя дамами, другим двум помощница показывала картоны с нашитым кружевом, вторая помощница выставляла дорогой утренний сервиз-«дежене». Никитин окликнул ее, она показала, где выставлены трости, и Санька стал брать их в руки поочередно. Особой разницы между ними он не видел, но Никитин как-то разбирался, которая хороша, которая плоха, и звонко о том на всю лавку проповедовал, так что дамы стали на него поглядывать. В этом и состояла его цель — привлечь внимание, блеснуть знаниями и достойной богатого вертопраха разборчивостью.