После обеда вся семья вышла из здания, немного прошлись и наткнулись на красочный плакат, — он приглашал всех на открытие новой экспозиции местной художницы в одном из залов галереи изобразительного искусства города.
— Хочу! — воскликнула Саломея, дурачась, показывая пальцем на плакат.
— А что? Идём!
— Как знаете, а я…, — начал Кирилл.
— Вместе, так вместе! — перебил отец. Десять минут в такси и они в галерее, Саломея бредёт, вглядываясь в полотна. Дома, улицы, изображённые на них, звали, манили необычно яркой, детской непосредственностью восприятия мира. Застыла перед портретом молодой женщины:
— Невероятно! Такое буйство красок! Одновременно, — аристократизма!
— Сразу видно, писал жизнерадостный человек! — подхватил Вадим. — Как же надо любить жизнь, чтобы вот так выписать кистью! Я бы сказал, это Моцарт!
Лиманская Надежда. Бездна смотрит на тебя.
— Моцарт был музыкантом. — Не отрываясь от мобильного, выбирая игру, проворчал Кирилл.
— Всё верно! А в живописи! Эта художница, — солнечный Моцарт в живописи!
— Шедевр! — Вглядываясь в черты, воскликнула Саломея. — Смотрите, какая простота! Нет внешних эффектов. Лицо погружено в яркую среду, пронизанную светом!
Они не чувствовали, как позади них, за спинами, неслышно остановилась высокая, рыжеволосая женщина, чуть старше Саломеи. Та самая художница.
Саломея, не оглядываясь, ощутила лёгкую тёплую волну. Повернулась. Встретилась глазами. Женщины улыбнулись друг другу.
— Это вы! — Подошла ближе — Вы Жанна Рудина! — Улыбнулась Саломея. — Очень приятно!
Они познакомились, быстро нашли общий язык. Кроме семьи Саломеи, в галерее находилось ещё человек пять. Жанна предложила шампанское.
— Сразу видно, люди приезжие! Знаете, Саломея, у вас интересное, необычное лицо! — Та покраснела, замахала руками.
— Чем дольше всматриваешься, тем больше… Как вам объяснить. Тем больше лиц, что — ли, видишь в нём. Нет, не лиц. Оно, одно ваше лицо может быть разным. Нет, не могу, — художница отрицательно покачала головой, — подобрать слово.
Саломея поняла, какое значение художница вложила в слово «разная». С подсказкой не спешила. Жанна не была красавицей. Та же одухотворённость, гордая осанка, что на портрете. Немыслимая схожесть поражала.
Пристальнее, чем нужно взглянула ей в глаза. Казалось, температура воздуха стала резко опускаться. Перед ней застывшее женское лицо. Это не Жанна. Женщина вдвое моложе. Кирпичная стена двухэтажного здания. Бледная кисть руки опускается всё ниже. Женщина приседает, затем падает, неловко заваливаясь набок, — безжизненные глаза устремлены в вечернее небо. Дальше… Нет! Не может быть! Крошечное отверстие во лбу. Видение исчезло.