Тёмное пятно. Чёрный цвет. Одежда тех молодых людей. Лениво о чём-то говоря, они тогда медленно шли мимо. Человек десять. Девочек и мальчиков. Даже в невыносимый зной были во всём чёрном, — юбки, брюки, сумки, кожаные куртки, перчатки. Угольно-чёрные волосы, детские, широко распахнутые и густо подведённые чёрным, глаза. Пришельцы из другого мира. Потустороннего. Глаза покойников. Взгляд холодный и отстранённый… Из бездны… Мальчики и девочки — в чёрном. С головы до ног. По доброй воле, делая шаг за шагом, не осознавая, медленно, но целенаправленно, тоже идут туда, — в тёмную бездонную пропасть. Один короткий, первый шаг в чёрном. Чёрная бездна терпеливо ждёт и надеется, призывая в своё лоно всех желающих. Цепкие, ледяные объятия широко распахнуты навстречу всем, — не только убийцам, извращенцам… Обманутую, разочарованную юность, — добровольцев в чёрном, — бездна ждёт первыми!
_.
Россия. Подмосковье. Январь. 1967 год.
Однажды ночью девочка услышала, — кто-то скребся за входной дверью. Затем увидела силуэт матери в темноте. С несвойственной той в последнее время лёгкостью подбежала к двери, отпёрла. Свет из прихожей упал на спинку кровати у ног. Послышались тихие, пререкающиеся и радостные голоса. — Доча-а! — прошептал мужской голос. Девочка вскочила. У кровати стоял отец. Белый широкий бинт, словно панама покрывал его голову. — Папка! — воскликнула она. Тот поцеловал её в лоб. — Ты чего так долго? — подняла глаза. — Вон и мама, всё болеет! — Отец промолчал. Затем скомандовал матери:
— Свет не включай. Зажги настольную лампу и прикрой чем-нибудь!
— Вот и командир объявился! Как же! — проворчала та и сделала, о чём он просил.
Отец с улыбкой:
— Принимай подарки, девчата! — Занёс в комнату серые картонные коробки. Бахнул их прямо на обеденный стол. Мать незаметно поморщилась.
Вначале достал что-то остро и вкусно пахнущее в промасленной жёлтой бумаге. Положил рядом с коробками. Следом консервы, коробки конфет, баночки с неведомыми заморскими фруктами. Несколько консервных банок упали прямо на пол.
— Да тише, ты! — прошипела мать. — Забыл, где находишься? — Недовольно. — Приличный дом, соседи кругом! Не малина тебе, не блат-хата!
— Да будет тебе! Не злись! — беззлобно отозвался отец. — Батя вернулся! — повернул улыбающееся лицо к девочке. — Смотри, что у меня!
Достал белую цигейковую шубку, такую же шапку и красные кожаные восхитительные сапожки.
— Италия! — проговорил. Затем: — И это тебе! — протянул куклу, — резинового пупса с закрывающимися глазами. К нему — маленькая сумочка с одеждой. Девочке на миг даже показалось, — он живой.