А потом зима нагрянет, и эти попадавшиеся ей на глаза попрячутся по ночлежкам. Значит сейчас. Сегодня же. Темнело теперь совсем рано, но люди на складе остались работать, да и на других ещё не разошлись по домам, так что всё равно надо было ждать, когда опустеет округа. И всё проделать в прежнем порядке. Распрощаться со своими, отъехать, покружить по переулкам, припарковаться поближе к метро, подняться на мост и ждать.
Усталость вдруг охватила всю с ног до головы. Ныло внутри. И ничего не чувствовала, кроме тоски. Нет сил звать его, так звать, чтобы он услышал. Зря стоит — он не придет. Зачем стоит? Вдруг увидела — как будто откуда–то сверху: убегающие в небо строчки рекламы, фонарь со сбитой набок лампочкой, льющий тусклый свет куда–то в сторону, мост, женщина на мосту опершись на перила смотрит вслед убегающей змейке вагонов … Зачем она здесь, эта женщина? — только успела подумать, и в ту же секунду всю её пронзил и сковал ни на что не похожий ужас. Еще ничего не произошло, но уже всё поздно — она поняла это мгновенно — от этого нет спасенья. То самое чувство неминуемого, когда ты что–то совсем маленькое, а эта сила такая огромная, она заставляет тебя обернуться, хотя ты не хочешь, не позволяет зажмуриться, хотя ты точно знаешь, что сейчас будет.
Распахнулись глаза, остекленели, не ими, а только внутренним зрением видишь это жуткое лицо, со всосанными внутрь щеками, ниточку губ, оловянные плошки глаз и медленнно–медленно начинаешь оседать, а он подхватывает тебя свободной рукой за волосы, чтобы было другой руке удобнее — и так страшно, и никак не зажмуриться, никак не закричать — но вдруг откуда–то ворвался, сотряс всё вокруг дикий нечеловеческий вопль. Огромная мохнатая тень с раскинутыми, как крылья, рукавами неслась с конца моста, издавая нечленораздельный, какой–то горловой крик, звериный вопль, и в ту же секунду рука, державшая её волосы, безвольно упала — только грохот железных ступенек подтверждал, что мгновенье назад он был здесь — этот маньяк–убийца…
Заросшее спутанной бородой лицо склонилось над ней, черные глазища чему–то смеялись, грубая терка руки коснулась её щеки, стерла откуда–то взявшиеся слёзы…
Дождь пошел что ли? Нет, это же первый снег — это от него светлее стало…
2001 Экванак, Нью — Йорк