Игроков лег на спину, сорвал травинку и сунул в рот. Он всегда так делал, когда думал.
— Я понимаю, что многое пропустил в этой истории, — проговорил он и, видя, что Грош не торопится возражать, вздохнул. — Ладно, это не столь важно. Вы с Самарским вроде неплохо справились, но в том, что я видел и слышал, есть несостыковки.
— Какие? — Макс бросил в огонь ветки.
— Карта, которую прислали тебе, — он перекинул травинку из одного уголка рта в другой. — Пусть Лиса сделала копии, чтобы ее брат следовал за нами. Но кто подсунул ее тебе под дверь? Напомню, Настя в это время сидела в пещере с Ильиным и остальной компанией.
Макс задумчиво посмотрел на друга.
— Значит есть кто-то еще. Кто-то помогавший Лисицину в лагере?
— Именно, — друг отбросил измочаленную травинку и сорвал новую.
Вышли затемно, как резонно заметил Макс Калесу. Чем быстрее начнут, тем быстрее закончат. Похолодало, одежда за ночь успела отсыреть. Настя зевала, они с братом спали по очереди, опасаясь, что желание парней поквитаться пересилит здравый смысл.
Часам к десяти вышли к жилью, которое никак не обозначалось на карте. Поэтому собственно и вышли. Они закончили очередной подъем, прикидывая дорогу до видневшегося чуть вдалеке лесного массива, когда увидели на пологом уступе вытянутый дом под рубероидной крышей, двумя пристройками и бревенчатой баней чуть в стороне. Все потертое с давно облупившейся краской, доски крыльца склонялись в правую сторону, козырек зиял прорехами.
То, что дом обитаем, стало ясно сразу. Когда на тебя наставляют ружье, вопросов о том, кто хозяин положения, не возникает. Калес завел руку за спину, готовясь выхватить из-за пояса пистолет. Седой, коротко стриженный мужчина, стоящий в пяти метрах выше, повел дулом в его сторону.
— Спокойно, — проговорил Игрок, поднимаясь. — Мы студенты-псионники, идем в Императорский бункер, — он остановился. — Хотим есть, если покормите, то в долгу не останемся.
Мужчина подумал и поднял ружье дулом к небу.
— Я Маст, — он посмотрел на их лица, на грязную одежду, царапины, ссадины, засохшую кровь и сбитые костяшки пальцев. — Издалека, видать, идете, — он развернулся и пошел к крыльцу. — Если оружием махать не будете, миску супа найду, как и работу. По специальности.
Гвардеец опустил руку, позволив себе один неуверенный взгляд не сестру, пошел следом.
Внутри дом был не менее обшарпан, чем снаружи. Во всем (в расставленной как попало мебели, в посеревших занавесках, в неубранной с табурета и подоконника посуде) чувствовалось отсутствие женской руки. Да и вообще любой другой. Две прямоугольные комнаты, дверь между которыми заменяла цветастая занавеска. Макс насчитал в первой пять кроватей и два брошенных на пол матраца. Вторая больше походила на столовку: электрическая плитка, раковина, забитая посудой, длинный стол и табуреты разной степени кривоногости.