— Да пусть ржёт, — вопреки собственным словам парень ухмыльнулся, — Когда нас смущал чужой смех.
— То есть?
— Предлагаю поменять правила, не поставив их в известность.
— Я правильно тебя понял?
— Думаю, да. Я же злопамятный сукин сын, как сказал Арчи. И если они забыли об этом, самое время напомнить.
— Кстати, Арчи велел передать, что по возвращении нас ждёт карцер, и у нас будет время не только отдраить его от пола до потолка, но и отремонтировать, — сказал друг, поднимая швабру.
— А Самарский будет снабжать нас материалами?
— Что-то вроде того.
— Надолго мы здесь? — Макс повернулся к выходу.
— Официально — до того как тебя можно будет с помпой транспортировать в лагерь.
— Уже можно.
— Ага, — Лёша пошел рядом, волочившаяся следом швабра оставляла влажный след, — Только никто не будет гонять вертушки ради трёх студентов. Лиса могла бы настоять, но она молчит, словно ее все устраивает, — Грош хмыкнул, — А наши уже получают распределения на специализацию, — с тоской протянул друг.
— Мы тоже получим.
И он не ошибся. Они получили. Через три дня, когда Макса уже перевели из мед блока в обычную комнату по соседству с Игроковым и ещё двумя студентами, которые в отличие от них проходили здесь настоящую практику, собираясь стать пси — историками.
Транспорт за ними должен был прибыть через десять дней. Десять дней ожидания. Настю он видел от силы раз пять и каждый раз она предпочитала делать вид, что они незнакомы. Она разговаривала с Вороновым, которого Грош окрестил студентом номер один, шумным и увлекающимся толстяком, улыбалась Сухареву, студент номер два, отчаянно краснеющий встречаясь с ней глазами. Иногда Лиса даже обращалась к Игрокову. Но нет к Максу. И не к Калесу.
Когда принесли письма, они сидели в красном зале, так здесь называли комнату со стенами цвета крови и дюжиной постаментов вдоль них. Диван для отдыха в центре, на котором устроился Игрок с книгой по истории. Воронов и Сухарев за широкими рабочими столами рассматривая сквозь гигантские лупы осколки прошлых эпох. Парни то и дело записывали в толстые тетради в клеточку кривобокие значки, отдалённо похожие на буквы.
Их научный руководитель, профессор Дорогов снимал со стены обломок фрески, шириной сантиметров двадцать шириной, и чуть более пятидесяти длинной. Калес только что притащивший студентам коробку с реактивами и поставив звякнувший содержимым ящик, скалил зубу Грошеву.
На Макса многие смотрели. Его спутники успели хоть немного влиться в коллектив, тогда как парень оставался чужаком, не врагом, а скорее вызывающим любопытство незнакомцем.