В самом разгаре вещания своего спутника Оксана вдруг вскочила и, приблизившись к бандитам, с кошачьей грацией запрыгнула на их столик.
Зал замер. Была отчетливо слышна каждая нотка выдаваемой стереоколонками музыки. Распинав со стола посуду, красотка артистично станцевала нечто среднее между канканом и ламбадой, высоко вскидывая ноги. Затем она спрыгнула на колени одного из бандитов, обняла его за шею одной рукой и, тыча пальцем в сторону своего бородача, задорно крикнула:
– Мужчины! Скажите же наконец этому зануде, что я просто цаца! Что я – настоящее сокровище и он понятия не имеет, чем обладает!
Зал дружно зааплодировал, и обычный шум возобновился: ситуация не из ряда вон, всего-то лишь экстравагантная шутка подвыпившей соблазняшки. Победно вскинув кулачок, Оксана встала и, поклонившись троице, направилась было к своему спутнику, который угрюмо мял подбородок.
Однако не тут-то было! Я не даю гарантии, что после ее перепляса на столе с демонстрацией шелковых черных трусиков, вызывающе просвечивающих сквозь паутину колготок, нормальные мужики повели бы себя адекватно, а здесь… Здесь были поддатые «быки», что называется, без тормозов, которые привыкли властвовать в этом районе, в этом кабаке и делать все, что душа пожелает.
Они вскочили, как по команде, сноровисто ухватили Оксану за руки, за ноги и шустро потащили к выходу, возбужденно сопя и сверкая глазенками.
Зал вторично замер: такие штуковины здесь случались нечасто. Люди сюда приходили солидные, желая хорошо поесть и расслабиться, а не гудеть ночь напролет с боем посуды и метанием стульев в голову соседей.
Сообразив, что угодила в передрягу, Оксана истошно завизжала. Бородатый парниша – ее спутник – вскочил и бросился наперерез бандитам. Тот «бык», что двигался спереди, с размаху пнул его в пах: бородач с криком рухнул на колени, скрючился кренделем и стал елозить ногами по паркету. Двое секьюрити у входа деликатно исчезли за портьерами – не пожелали постоять за честь заведения.
Я неоднократно давал себе слово не вмешиваться в аналогичные переделки, поскольку знаю по горькому опыту, что ничего хорошего из этого не выходит. Этот самый опыт однозначно диктует: защити себя и того, кто тебе близок, остальное тебе должно быть глубоко по тулумбacy. He лезь не в свое дело.
В тот раз я опустил было глаза, спрятал кулаки и начал дышать по системе, отсчитывая ступени вниз, к точке нулевого спокойствия. Раз, два, три: а не мое это дело, меня это не касается. Четыре, пять, шесть, семь: с братвой лучше не конфликтовать. С этой публикой вообще завязываться не стоит – похоронят. Не сейчас, так чуть погодя… Восемь, девять, десять…