Даненберга с вечера послали вперед для принятия лагерного места; с ним были квартирьеры и офицеры 1-й кирасирской дивизии и прусской кавалерийской гвардейской бригады, так что в сем отряде состояло более 150 всадников при 7 или 8 офицерах. Мне никакого назначения не было и, как я полагал на другой же день по прибытии войск увидеться с Курутой, то поехал с Даненбергом, не спрося на то позволения. Мы ехали всю ночь и приехали на другой день к назначенному месту. Мы немедленно приняли лагерное место от подполковника Диеста, присланного на сей предмет из главной квартиры.
Чиновники главной квартиры то приезжали, то отъезжали. Иные говорили, что поход войскам в Мерри отменен и что они возвратятся в Труа; другие, что это несправедливо. В городе был большой беспорядок. Не зная, кому верить, мы провели там двое суток, стоя на квартире у одного бывшего адъютанта Бернадота. На третий день никого из русских не оставалось в городе, кроме нас. Слухи носились, что гвардия переправилась за Сену и шла к Парижу, и Даненберг повел весь отряд ближайшей дорогой к Ножану, далеко вправо от большой дороги, местами, где еще ни одного русского не видали. Мы легко могли встретиться с неприятелем и потому приняли возможные предосторожности. Офицеры радовались случаю, надеясь действовать отдельным отрядом, как партизаны.
Общество наше было живое, и мы завели настоящий порядок; осрамился только поручик Кроут, адъютант полковника Лароша, который командовал прусской гвардейской конной бригадой. Отъезжая из Мерри, он увез у хозяина шерстяное одеяло; когда же у всех стали делать обыск, то он отправил свои вьюки вперед, и хозяин, имея на него подозрение, просил Даненберга возвратить выехавший вьюк и обыскать его. Кроут уверял нас, что мы ничего не найдем. В самом деле, во вьюке ничего не было, но одеяло нашлось у него под седлом, и он терпеливо перенес выговоры своих товарищей.
К обеду мы пришли в большое селение, в котором был замок маршала Брюни. Увидев нас, жители испугались, особливо когда им сказали, что тут сам великий князь и что за нами идет колонна. Нам накрыли стол, и мы славно отобедали на счет маршала, коего имением управлял в отсутствие его приказчик. Кирасиров развели по деревне, накормили их и взяли у жителей овса в запас. После обеда мы пошли все осматривать и увидели отличных жеребцов на конюшне. Кроут хотел одного из них увести, но товарищи не дали ему сделать сего. Не менее того, едва мы две версты отъехали, как он воротился и нагнал нас на том жеребце, который ему более всех понравился в конюшне маршала Брюни. Его провожал один из конюших, которому он сперва обещался отдать лошадь по прибытии в Ножан, после он обещался ему подарить два луидора, а кончилось тем, что, прибыв в Ножан, он прогнал конюшего домой и оставил себе жеребца ценой тысячи в две франков. Сколько мы не осуждали такой поступок, но Кроут был равнодушен к оказываемому ему презрению и остался с добычей.