Рассмотрев бумагу Смарагда и огорчась поступком Гжелинского, я счел долгом особо от себя представить Дьякову, что я решительно не хочу оставаться в губернии; архиерей, не довольствуясь колкой перепиской со мной, видимо, стремится к разрушению согласия между мной и другими служащими чиновниками.
Жалоба Смарагда заключалась в следующем: однажды архимандрит, объезжая для осмотра церквей, прибыл в одно казенное имение; администратор Ульяновский не встретил его с подобающим приличием; 1 августа, когда архимандрит приказал прихожанам быть у освещения воды, тот послал всех к работам. В другом имении, также администратора Ульяновского, он отказывается крестьян высылать к исповеди к православному священнику, и (сам Смарагд пишет) хотя крестьяне на первой неделе поста были в церкви, но тогда священник был нездоров лихорадкой и принять к исповеди крестьян не мог. Этот священник уличен впоследствии в стачке с администратором в своих показаниях за нетрезвое поведение, как он уже давно аттестовал о нем по списку, отстранен от прихода, и ему воспрещено рукоположение к блогословению; далее, в других имениях на разные церковно-праздничные дни жалуясь о воспрещении крестьянам ходить в церковь, за работами, Смарагд просил Гжелинского, администраторовкатоликов немедленно всех устранить и об Ульяновском сделать особое представление.
Сделав мои замечания против каждого пункта бумаги и особенно против выставленных праздников, которые даже и по календарю считаются рабочими днями, я совершенно опровергнул все придирки и в особенности указал на пьяного священника, от которого вышел первый донос. В этом донесении моем Дьякову я прямо и официально объявил, что дело восприсоединения ушатов признаю совершенно соответствующим политике и нравственности, но что твердо отвергаю тот ход и те миры, которым следует Смарагд, и, как по этому непрестанно возникает между нами разногласие, просил убедительно Дьякова употребить все его средства развести нас. Когда я еще лично стал просить об этом Дьякова, он мне дал слово, непременно государю объяснить мое положение.
Недели через две Смарагд перемещен в Могилев, но мои распри с духовенством еще не окончились.
По Витебской губернии образован был комитет для приема и передачи строений, бывших в ведомстве католического духовенства. Председателем комитета – губернатор, членами – архиерей, директор гимназии и обыкновенный член строительной комиссии. Еще при Шрейдере Смарагд выпросил, чтобы вместо личного его присутствия заседать в комитете по его доверию священнику. Присутствовал Стефанович. Комитет делами занимался медленно, да как могло быть иначе: с одной стороны – Стефанович, а с другой – директор Рикман, каждый и каждое строение тянули на свою сторону; Рикман прямо спорил, а Стефанович не подписывал ни одного журнала без того, чтобы предварительно не посылать копии для прочтения Смарагду, а потому, ежели иногда и слаживалось какое-нибудь решение, Смарагд разрушал оное, и Рикман опять оспаривал.