Кажется Ивану, будто из-за зашторенных окон на него люди пальцами показывают, а старухи вслед плюют. Вот уж где он прочувствовал свое состояние. «Не приведи кому такой позор, Господи!» – на ходу про себя читает молитву Иван, а сам только и думает, как бы поскорее домой, за ворота зайти. Только сейчас ему вдруг понятно стало, почему нож в ворота Гришка воткнул, а соседи по ветру пустили: «Не зря все!» – Ых: «Иже, еси на небеси! Да святится имя Твое!» – быстрее бы в тайгу, на месяц-два. Там все обдумать можно спокойно, авось все в новом виде представится.
Словом и делом, выехали Иван с сыном на следующее утро, едва забрезжил рассвет, в тайгу. И сразу у Ивана вроде как на сердце легче стало! Вдвоем с Антоном, на двух лошадях, а вокруг на добрую сотню километров никого нет! Эх, хорошо-то как! Антоха едет сзади, Иван, не показывая вида, любуется сыном: вырос, не по годам окреп, в седле сидит ладно, по сторонам внимательно смотрит. Должно, знатный охотник будет!
Первую ночь Иван с сыном в тайге ночевали, ко второй под белки подошли. Здесь надо было до утра время под елкой коротать. Антоха, верный помощник: дрова готовит, есть варит, постель из лапника наложил, коней сам стреножил. Доволен сыном Иван. Быстрее бы на прииск, показать сыну, как золото в колоде бутарить, пора наступила!
В то утро Иван проснулся рано, наверху видно, как по альпийским лугам солнце загуляло. Небо чистое, без облачка, с восточным ветром. Сразу видно, отличный день будет! Встал Иван, не стал Антона будить, пусть поспит перед дальней дорогой подольше. Сам костер запалил, каши сварил, коней оседлал и только потом сына растормошил.
Завтракали плотно, сытно, долго. Ехать до обеда много, но еще больше коней в поводу вести, пешком. Тропа большей частью в гору пойдет. Перевал крутой, далекий. Обычно Иван на седловину к обеду поднимался. Сегодня с Антоном будет дольше обычного, да ладно, лишь бы по хорошей погоде водораздельный хребет преодолеть.
Сели, поехали. Иван впереди, Антон на Рубине сзади. Постарел Рубин сильно, в гору едва идет. Сменить бы коня, да некем. Хорошо, что послушный.
Стали в горку подниматься. Тропа по увалу пошла, наискось пригорка. Сверху, слева, густой ольшаник. Снизу, справа, за обрывом, длинная россыпь из курумов. Идут лошади в горку, мордами едва земли не касаются. Вдруг в густом ольшанике какое-то движение произошло: ветки бьются, листья трясутся. Все ближе, вниз, и точно на путников. Иван уже проехал это место, но остановился, повернувшись назад: что же это может быть? Из ольшаника, точно под ноги Рубина, заяц выскочил и, не разбирая дороги, с поднятыми ушами, прыгнул в сторону, под обрыв. Рубин, кажется, не успел удивиться, как тут же, следом, из густой подсады за зайцем выскочила рысь. Рубин испуганно захрипел. Рысь, не разобравшись, в прыжке бросилась коню на морду и вцепилась когтями и клыками в жизненно важные органы: нос, рот, разорвала глаз. От боли Рубин взвился на дыбы, провалился ногами за тропу. Предупреждая Антона об опасности, Иван только и успел крикнуть: «Прыгай!» Но было поздно.