Как околдованная, подчинялась Анна Порфирьевна. Под руку с сыном она вышла на улицу. Все внутри у нее дрожало, и даже голова тряслась… Они взяли извозчика и поехали в центр города. У бульвара они увидали необычайную картину. Гимназисты и реалисты старших классов шли стройной толпой с торжественными, серьезными лицами. На фуражках не было значков. Барышни кричали им что-то и махали платками. Разносчики с лотками, разинув рты, глядели им вслед. Одна торговка, повязанная большой шалью, спросила городового. Тот безнадежно махнул рукой и отвернулся.
— Что это, Андрюша? Куда это они?
— Товарищей снимать… Бастуют.
— Боже мой! Их изобьют… Дети-то зачем путаются? Их ли это дело? Ай-ай-ай! Как все это… дико!
— Согласен, маменька… Революция — дело взрослых… А попробуйте-ка их удержать!.. Это — психическая зараза. А молодежь впечатлительна…
Все бульвары и улицы были запружены возбужденной и разношерстной толпой. На панелях не хватало места. Шли прямо по мостовой, пели песни. Рабочие, студенты, гимназисты, барышни — все переговаривались громко, трепетными голосами. В воздухе звенел молодой, жизнерадостный смех. Особенно много было женщин. Кидались в глаза какие-то фигуры юношей в куртках, высоких сапогах и огромных папахах на голове.
— Дружинники, маменька, — объяснил Тобольцев на ее удивленный возглас. — Против черной сотни организуются…
Тобольцев отвез мать домой, а сам опять пошел бродить по городу, толкаясь в толпе, вбирая с ненасытной жадностью в себя все впечатления, чувствуя себя пьяным.
Вечером он с Соней был в Частной опере[257]. И там настроение было повышенное. Публика требовала без конца «Марсельезу» и подпевала оркестру.
В этот день Мятлев получив последнюю телеграмму от дочери из Севастополя. Всю почту везли на лошадях.
Мятлев приехал на другой день к Тобольцевым. Туда же, не сговариваясь, явились Капитон и Конкины. Катерина Федоровна давно заметила это тяготение к их дому и была этому рада. На людях не так было жутко.
— Спешим до ночи повидаться, — говорил Мятлев. — На миру и смерть красна… Электричества уже нет.
— Но газ еще будет держаться…
— Долго ли? Помилуйте!
— Господа, что в университете делается! — С этим возгласом Засецкая вошла в гостиную.
— А тебя носит! Непременно нужно туда таскаться! — бросил ей Мятлев.
— Ах, Боже мой! Да ведь живой же я человек! Еду мимо… Что такое? Оказывается, там грандиозный митинг. Не хотят уходить, заперли ворота и строят баррикады…
— Час от часу не легче!..
«Там Таня, Марья Егоровна, Вера Ивановна, Наташа…»
Тобольцев взволнованно бегал по комнате.