Вот так мы и стояли, вздрагивая каждый раз, как пух зашевелится. Через двадцать минут я устала бояться. Через тридцать присела на стул. Через сорок Верея плюнула на это дело и пошла мыться дальше, наказав в случае чего орать.
Со сковородкой в обнимку я сидела и наблюдала за пуховым нечто, немного нервничая, когда он переставал шевелиться. Если поначалу это пугало, то потом стало интересно – кто же там такой активный. Ответ получила аккурат в тот момент, когда подруга вернулась на кухню, вытирая влажные волосы.
– Ну, как тут дела?
– Пока так же.
Кивнув, Верея умостилась на подоконнике и достала из кармашка расческу.
– Когда прибудет лир Кассиан?
– К семи ближе. Сказал, чтобы ты отдохнула как следует.
– Заботливый, – улыбнулась я.
– Не то слово. Скажи, Яника, он тебе нравится?
– Очень! – улыбнулась я. – Но не как мужчина, а как… папа, что ли. Он и ведет себя соответственно. Опекает, учит, волнуется.
– Значит, никаких романтических отношений?
– Никаких, – согласно кивнула я, а губы растянулись в улыбке.
– Жаль, ведь действительно хороший мужик. И, что немаловажно, сильный и состоятельный.
– Не в этом счастье. Для меня главное, чтобы рядом с ним я себя любимой и желанной чувствовала.
– А рядом с лиром Кассианом не чувствуешь?
– Нет…
– А с кем чувствуешь?
Ответить на заданный вопрос я не успела. Пух вдруг засветился ярче, начиная увеличиваться в размерах, а потом с легким «пшик» лопнул, являя на свет маленькое желтенькое нечто. И это нечто, покосившись на нас черными глазками-пуговками, поинтересовалось:
– Курлык?
– Ой, какая прелесть! – улыбнулась я, подходя ближе к малышу.
И чудом успела схватиться за стол, когда наше общежитие завибрировало и издало рокочущее:
– Курл!
– Ой! – повторно произнесла я, сев на пол.
– Кажется, нас ждет что-то веселое…
– Это что было? – раздался из коридора взволнованный голос Радомилы.
– Избушка с материнскими замашками! – прокричала в ответ я, видя, как птенчик оживился при курлыканье. – Все на выход!
И, схватив вазочку с малышом, подтолкнула Верею к двери. А наша общага меж тем продолжала вибрировать и ворковать с птенчиком, при этом получая радостное пищащее «курлы».
Когда мы выбрались из избушки, все девочки уже стояли на поляне вместе с Ягиней Костеяловной. Куратор недоуменно рассматривала Избушку, пытаясь утихомирить разошедшееся здание. Выходило с трудом.
– Что происходит?
– Это я виновата! – подскочив к женщине, я продемонстрировала птенчика. – Нашла в саду пуховый шарик и взяла с собой. Я же не знала, что это яйцо жар-птицы!
– Какой хорошенький! – перебив меня, воскликнула Любава и… взяла малыша на руки.