— Так известно, — вмешивается в разговор толстый монах с бабьим лицом, — строгих законов там… и себя перед господом соблюдают.
— Ну да! — лыбится длинный. — Настоятель там с оброчных земель баб собирает, а они — бабы-то, — хрипатый делает выразительное движение руками, — это самое бельишко и стирают!
Раздается дружный хохот. Только Кирилл молчит, сосредоточенно выполаскивая тяжелую рубаху в ледяной воде.
— А еще, слыхал я, в Галиче, — встревает в разговор кто-то от соседней проруби, — мужской монастырь через стену с женским.
— Ну? — не выдерживает длинный.
— Так там один монах стенку-то продолбил!
— Чем?
Снова хохот. Курчавый даже стонет от восторга, катаясь по льду. Кирилл не выдерживает, опускает на колени покрасневшие от холодной воды руки и срывающимся голосом говорит:
— Господи! И как ты все это слушаешь?!
Все замолкают, и в тишине только Серафим — монах с бабьим лицом — приговаривает испуганно:
— Все-все… ничего-ничего… хорошо…
У соседней проруби Фома лениво мочит в воде рубаху. Напротив него на коленях стоит Петр — молодой послушник — и смотрит в черную дымящуюся воду.
— Коленки примерзнут. Что спишь? — обращается к нему Фома. — Полощи давай!
— А зачем? — спрашивает Петр, улыбаясь.
— Смотри не простынь. А то простынешь, — невпопад продолжает Фома, глядя на противоположный берег. Там по тропинке спускается к реке молодая девка с пустыми ведрами. Фома вылавливает из проруби льдинку и держит ее на ладони.
— Какой цвет у льдинки? — спрашивает он.
— Прозрачный…
— Сам ты прозрачный…
— Ну, зеленоватый.
— Сам ты зеленоватый…
Андрей бросает выполосканную рубаху в корзину.
— Я все понял! — заявляет он. — Все! Больше к ней месяц не прикоснусь, пусть меня на куски режут!
— К кому? — но понимает Даниил.
— К иконе. Ничего не вижу! Ни цвета, ничего!.. Пригляделся! Проветриться надо как-то… А? Даниил?
— А чего ты хочешь?
— Чего хочу? — Андрей обводит взглядом работающих у — прорубей чернецов, реку, покрытую тускло поблескивающим льдом, путаницу кустов на правом берегу, девку с ведрами, спускающуюся по тропинке, и переспрашивает: — Чего я хочу?
Отогревая дыханием озябшие руки, Даниил внимательно смотрит, на Андрея. Андрей улыбается и говорит:
— А ничего я не хочу… Идем в Москву Феофана посмотрим! А? — предлагаем он и обращается к Кириллу. — Пойдем?
— Нет, — взволнованно отвечает тот.
— Почему?
— Лапти сносились, — Кирилл показывает свой рваный лапоть.
— Достанем обувку, ты что, — удивляется Андрей.
Кирилл не отвечает.
— Так пойдешь? — настаивает Даниил.
— Нет, — ни на кого не глядя, истерично повторяет Кирилл.