Вкратце всё. Dixi.
- Может, нам пока мораторий объявить?- Спросила Маша.
- Ты пять дней продержишься? Я - нет. Просто тебя изнасилую.
- Ты, что, Иванов, совсем там, в плену, чокнулся?- Поинтересовалась Вика,- что такую ахинею несёшь про изнасилование?!
- Я от тебя чокнусь, счастье моё!
- Вот и поговорили тихо, ласково, по-семейному,- сказала Маша, и мы все втроём рассмеялись, разряжая обстановку.
- Пойду я, прогуляюсь к адмиралу, погляжу, чем он дышит. Раньше, чем через два часа не появлюсь.
- Машенька, иди ко мне.
- Сначала в ванну, я вся потная.
- Вот именно. Я и хочу тебя потную.
- Это изврат.
- Почему? На ложе ты ведь тоже потеешь. Здесь такой же здоровый пот из здорового тела. Ты вся солёненькая.
- Как вяленая вобла?
- Машенька, не говори глупости. Я же после тебя не пью пиво. Вику я облизываю потную.
- Ой, я вспомнила, как ты ей в "Виктори" ногу целовал. Я так тогда ей завидовала.
Это было года два назад. Спецназ гулял в "Виктори". Вика сказала мне вслух:
- Серёжка, хватит тебе уже джина с тоником!
Я покорно согласился и кто-то из спецназовцев хихикнул: "А Счастливчик-то - подкаблучник!". Я парировал: " Не подкаблучник, а подпяточник. Я у неё не под каблуком, а под пяткой". "А какая разница?"
- Разница такая, что пыльный и грязный каблук целовать не будешь, а вот пятку - с удовольствием.
- Да, уж, прямо?!
- И прямо, и криво. Вика - ножку!
Вика под столом расстегнула босоножку, сняла беленький носочек, и, чуть отодвинув стул, водрузила босую ногу передо мной. Я взял её ступню обеими ладонями, приподнял вверх, что при Викиной растяжке труда не составило и поцеловал розовую гладкую пятку. Лизнул свод стопы, заставив Вику хихикнуть. По очереди поцеловал подушечку каждого из пальцев и ещё раз - пятку.
- Вот это да!- Восхищено сказала Алла Мудровская.
- Нога же потная,- не сдавался мой оппонент из "Гронмора".
- Во-первых, ноги у моей жены не потеют. Во-вторых, запах пота любимой женщины для меня приятней любых духов. Это запах здорового, чистого женского тела.
- Один-ноль, в пользу Иванова,- резюмировала Валя Зорина и её поддержали. Вика сидела гордая и счастливая.
- Теперь завидовать не будешь,- сказал я, укладывая Машу на ложе. Взял руками её ноги за щиколотки и поцеловал одну пятку, потом - другую. Перецеловал все пальцы на ногах, которые становились всё горячее.
- А теперь - необходимое и достаточное условие,- промолвил, разводя пятки в стороны.
- Люблю,- успела шепнуть Маша, прежде чем все слова оказались под замком.
Машины руки и ноги пламенными кольцами прижали меня к пылающей Маше. Расплавляясь в раскалённой магме Машиного тела, сквозь пелену жара, слышал всхлипывания: "Мой, мой... Сладость моя... Никому не отдам... Бери меня, бери... Родной... И сорвалась в стон: "Серё-ё-ёженька!!!".