Катерина изумлялась, она никогда не видела таких раков и, недолго думая, она велела хозяйке послать полный ящик Рошфору в Женеву.
С необыкновенной поспешностью уничтожали мы блюдо за блюдом; молодые девушки были очаровательны, Леопольд необыкновенно остроумен, и ни одна фальшивая нота не испортила этого радостного дня, который окончился так же весело, как и начался.
Тем более мы были удивлены на следующий день, что ни Нора, ни Миньон не зашли к нам. Катерина пришла, но очень ненадолго. Она сказала, что Нора постоянно сидит у нее и что она никак не может от нее отделаться.
Так продолжалось около недели, затем они вдруг перестали встречаться.
Катерина, недовольная, приписывала свой разрыв с Норой нездоровью Миньон, не позволявшей подруге отходить от нее. Она не любила Миньон, которую считала «ломакой» и которая, по ее мнению, была сентиментальна и, следовательно, глупа.
Мы больше не встречались с этими молодыми девушками и так и не узнали причину их исчезновения. Нора и Миньон вдохновили Захер-Мазоха написать «Матерь Божию».
Однажды, долгое время спустя, Катерина, нападая на Захер-Мазоха, которого я старалась защитить, воскликнула:
– У тебя совершенно нет никакого основания защищать его, потому что он достаточно лжив и по отношению к тебе!
Желая узнать, к чему она это вела, я возразила ей:
– Нет, это неправда.
– В самом деле? А когда он пишет Миньон, что он искренно и глубоко любит ее, что он очень несчастлив с тобой и хочет развестись, и предлагает ей бежать, что они уедут в Германию, примут там протестантство и обвенчаются после развода с тобой; что их материальное положение во всяком случае обеспечено, потому что тогда он возьмет место, которое ему предлагают? Что же это, по-твоему, – не лживость? Перед гобой он делает вид, что и дня не может пробыть без тебя, а сам только и думает, как бы бросить тебя. Нора показала мне его письма, я сама их читала и могу тебе сказать только одно – это то, что они обе искренне ненавидят его.
Судя по тому, что она сказала мне о месте, я поняла, что она говорила правду, потому что Леопольд действительно вел в это время переговоры относительно места в Германии, и только мы оба знали об этом.
Что предпринять? Это не состоялось и не состоится, я давно поняла, на что способен мой гениальный супруг. Мне не хотелось ни расстраиваться по этому поводу, ни говорить ему об этом. Я ничего не могла изменить в нем, надо было принимать его таким, каким он был, а в глубине души я считала его добрым и честным человеком. В сущности, дело шло о легком сумасбродстве, происходившем от потребности придавать жизни несколько драматическую и ироническую окраску, что отчасти понятно в писателе; но я не предполагала, чтобы он мог в самом деле привести в исполнение планы, которые так охотно излагал в своих письмах к женщинам, и чтобы он мог покинуть меня с детьми; в этой уверенности я черпала необходимое мужество и спокойствие.