В этот день с бедной Миньон случилось то, что со мной было накануне: она не существовала больше.
Катерина наняла комнату и в тот же день поселилась у г-жи де К***, вдовы военного, которая жила со своими дочерьми и сыном, капитаном главного штаба.
Нора помогла ей устроиться на новом месте и ушла от нее только в двенадцатом часу ночи.
* * *
Несколько дней спустя после приезда Катерины Леопольд вздумал устроить в ее честь в Юдендорфе большой завтрак, и мы все, вместе с детьми, отправились в лес.
Это был чудный веселый день. Мой муж чувствовал себя среди трех красивых девиц весело, как рыба в воде. Более всех, очевидно, его интересовала Миньон, потому что во время наших прогулок он преимущественно разговаривал с ней; это было вполне естественно, так как он нашел в ней замечательный талант, который хотел направить и развить; и если он шел с ней или отдыхал несколько в стороне от нас, то только затем, чтобы не помешали их серьезному разговору.
Я заметила также, что с некоторых пор он реже заговаривал со мной на свою любимую тему; этот отдых от моего обычного мученья был мне чрезвычайно приятен, и я приписывала его отвлекающему влиянию молодой девушки.
Я смотрела на них, как они обменивались серьезными замечаниями, прогуливались по тенистым и тихим лесным тропинкам: Миньон, меланхолически прекрасная, чистая и непорочная, и мой «поэт» с выражением глубочайшей грусти на лице, которую я еще не замечала в нем, и я радовалась, что они оба нашли в литературе некоторое отвлечение от своих заблуждений другого рода.
Нора и Катерина составляли пару совершенно в другом стиле: Нора, очень мужественная на этот раз, разыгрывала свою роль ухаживателя с такой серьезностью и мастерством, что могла бы сойти за красивого юношу, если б не неизбежная юбка, которая делала ее смешной. Она сама курила длинные толстые сигары, а для Катерины свертывала тоненькие папироски, несла ее зонтик, помогала ей переходить в затруднительных местах, отстраняла своей тростью ветви, мешавшие ей пройти, или, растянувшись во весь рост на животе, она восхищалась своей любимицей, восседавшей на мягком мхе.
Видя, что весь этот народ, поглощенный самим собой, не нуждается во мне, я занялась детьми, которые, опьяненные лесным воздухом, веселились от души. Я велела принести в лес стол, на котором были приготовлены для них блинчики, молоко и крупная вкусная земляника со сливками. Для них это был необычайно роскошный праздник, а для матери – один из лучших дней ее жизни.
Когда дети насытились, наступила очередь взрослых. Юдендорф знаменит своими громадными, чудными раками; в этот день мы нашли, что он вполне заслуживает своей репутации.