А я забыла…
Я поворачиваюсь к маме лицом, и по моему выражению лица она все понимает. А я вот
удивлена, что она помнит об этом, ведь у нее столько работы. Вечно работа, работа, работа…
― Ты уже решила, что подаришь ему? ― спрашиваю я хрипло.
58
Мама проходит и садится за стол. Внимательно смотрит на меня.
― Нет. Но я думала, что мы могли бы сходить с тобой и выбрать ему что-нибудь, ―
предлагает она.
Звучит заманчиво, но…
― У меня дела сегодня, ― говорю я.
Ее брови удивленно выгибаются дугой.
― Дела? ― повторяет она. ― Какие?
― Иду гулять с Ангелом, ― поясняю я.
― Слушай, ― вздыхает мама, ― я очень рада, что у тебя, наконец, появился друг. Но это
не значит, что теперь ты должна все свое свободное время проводить с ним.
У меня отвисает челюсть.
― То есть, сначала ты упрекаешь меня в том, что я постоянно сижу дома, и мне не хватает
общения? А сейчас говоришь, что я должна сидеть дома? Как тебя понимать, мам?
― Я не говорю тебе сидеть дома, ― мягко произносит мама. ― Я говорю, что кроме
друзей у тебя еще есть я, и папа. И иногда мы должны проводить время вместе.
Я едва себя сдерживаю, чтобы не рассмеяться. Так теперь она беспокоится об этом? Если
бы не папин день рождения, она бы так и перекидывалась со мной стандартными фразами,
типа: «Что получила в школе?», «Иди ужинать», «Спокойной ночи»…
― Я не смогу сегодня, ― вновь говорю я и отворачиваюсь от мамы.
― Знаешь, ради папы могла бы и отменить прогулку! ― упрекает она меня.
Я не отвечаю, что больше раздражает ее. Молчание всегда угнетает.
― Ты пойдешь со мной, Августа, ― строго диктует она. ― И это не обсуждается.
Я громко ставлю тарелку на кухонную тумбу, и в моей голове крутится столько слов,
которые я хочу ей сказать. Но я не говорю, потому что это приведет к ссоре. А ссора ― это
волнение. Волнение ― боль в сердце.
― Ладно, ― сдаюсь я, но голос мой звучит сердито. ― Тогда пойдем сейчас.
***
Я звоню Ангелу и предупреждаю, что задержусь, и чтобы он сразу шел к озеру.
Мы с мамой блуждаем по магазинам два с половиной часа. В итоге она выбирает дорогой
одеколон известного бренда, и я покидаю ее, сажусь на автобус и еду до Шуваловского
проспекта, остановки «Улица Оптиков».
Ангел сидит, прислонившись к валуну, когда я ступаю на территорию своей цитадели
успокоения. Я стараюсь подкрасться к нему, но он говорит прежде, чем я собираюсь крикнуть
«Буу!» и напугать его:
― Я услышал тебя еще минуту назад, ― он переводит озорной взгляд на меня и лукаво
улыбается, ― когда ты пробиралась через деревья и ворчала.