Вернулся летчик Марков. Он ничего не мог сообщить о Конгресско и даже пытался обвинить в его гибели Лобастова, но летчики тут же дали ему отпор и так пристыдили, что Марков понял, какого мнения о нем товарищи. «Проработка» подействовала — в очередном бою Марков дрался мужественно, храбро и, сам подвергаясь большой опасности, смело шел на выручку товарищей.
В эти дни состоялся бой, в котором с каждой стороны участвовало большое количество машин. Для меня он чуть не стал последним. В самый его разгар неожиданно стали падать обороты мотора, и мне пришлось переключить мотор на вторую скорость. Ничего не оставалось делать, как уходить в облака. Пройдя их и оказавшись над нашей территорией, я направился к своему аэродрому со снижением, так как не думал встретить врага, но он-то не забывал меня. Очевидно, немцы видели, как я выходил из боя, и за мной бросилось три «мессера». Я заметил их слишком поздно. Попытался оторваться от них, снова скрыться в спасительную мглу облаков, но мотор работал только на второй скорости. Меня прошиб пот: «мессеры» настигнут раньше, чем я доберусь до облаков. Вступать в бой было тоже бесполезно — они бы сразу же меня расстреляли. Оставалось одно — не давать немцам возможности вести прицельную стрельбу.
Я тянул в глубь нашей территории со скольжением из стороны в сторону. Фашистские пули пока пролетали мимо машины, но с каждой минутой они все теснее прижимались ко мне. Немцы так увлеклись охотой за мной, что не заметили, как к нам подошло четверо новых истребителей конструкции Лавочкина. Они неслись мне на выручку, прямо навстречу. Я был готов закричать от радости и нырнул под них, а немцы оказались нос к носу с «лавочкиными». Те дали залп из пушек, и два «мессера» сразу же пошли к земле, разваливаясь, как гнилушки. Третий ускользнул в облака.
— Спасибо, товарищи, — сказал я дрогнувшим голосом. — Спасли меня от гибели.
— Теперь ты нас спасай, друг, — ответил ведущий «Лавочкин». — Бродим над этими чертовыми болотами и не можем найти дорогу к своему аэродрому.
Я знал, что новые машины только вчера прибыли на фронт, и неудивительно, что летчики еще слабо ориентировались над однообразной болотистой равниной этого участка.
«Пристраивайтесь», — качнул я им крыльями и добавил по радио:
— Выведу вас на вашу точку.
Настроение после миновавшей опасности у меня было приподнятое. Я довел «лавочкиных» до их аэродрома, а затем вернулся на свой. Оказалось, что мой мотор был основательно поврежден вражескими пулями.
Да, мне просто везет. А вот товарищ, Миша Юсим, погиб. Я его хорошо знал. Когда-то мы учились в одной школе в Хабаровске, затем встретились на фронте. Небольшой, курчавый, Миша был отличным товарищем и очень скромным человеком. Он хорошо воевал, всегда отличался смелостью.