Неизвестно, что насчет других банков – по слухам, два из них были уже захвачены, – но банк Штейрхоффов Вирам-из-Канжира с наскоку не взял. Хотя все еще не терял такой надежды. В настоящий момент на подступах к замку царило затишье, но хойделандеры не сидели сложа руки. Разобрав на части несколько окрестных построек, они сооружали из добытых таким способом досок и бревен новые осадные башни. Взамен тех, чьи горелые обломки дымились у замковых стен.
Работа у браннеров кипела вовсю. Несмотря на то, что плотники из них были так себе, конечная цель их усилий – гора вейсарского золота, – продолжала воодушевлять их не только на бой, но и на труд. Созидательный, но отнюдь не мирный.
На что рассчитывали Чернее Ночи и его покровители, натравливая на хозяев Кернфорта головорезов из Хойделанда? Островитяне могли перевернуть вверх дном город, но для штурма столь крутых цитаделей у них была кишка тонковата. Да и нужной техники им недоставало. Неужто они были убеждены, что у них в запасе есть время для долговременной осады? Но на чем основывалась эта уверенность, хотелось бы знать?
– Даже не знаю, хорошо для нас или плохо, что здесь сейчас спокойно, – заметил Баррелий, продолжая украдкой следить за островитянами из окна. – Одно скажу наверняка: до ночи эти твари со своей работой не управятся. А, значит, ближайшей ночью штурма не будет. И это уже хорошо. Как стемнеет, я сделаю вылазку и попробую забросить в замок твое послание Штейрхоффу. Ты уже начал его писать, парень?… Эй, парень, я кого спрашиваю? Оглох, что ли?…
Так как ван Бьер не умел ни читать, ни писать, эта работа целиком ложилась на мои плечи. Загвоздка состояла в том, что у нас не было ни чернил, ни пергамента. Впрочем, последний мне могла заменить береста. Кто-то – видимо, грабители, – растоптали внизу большой туес с мукой, так что бересты у меня было навалом. А вот чернила мне предстояло изготовить самому. Для чего я должен был наскрести в очаге сажи, а потом смешать ее с ламповым маслом. Можно было, конечно, обойтись и водой, но я случайно обнаружил толику масла в черепках разбитого светильника на кухне. А оно, как мне, книгочею, было известно, являлось более удачной основой для чернил, нежели вода.
Был, правда, еще один способ – написать послание сиру Магнусу чьей-нибудь кровью: моей или Баррелия. Но поскольку безболезненная замена чернилам все-таки нашлась, до этой крайности мы доходить уже не стали…
– Эй, парень, я кого спрашиваю? Оглох, что ли?…
Дважды не получив от меня ответа, кригариец обернулся. И сразу понял, почему я молчал. Причиной тому была рука, крепко зажавшая мне рот. И это было не все. Еще одна рука уперла мне в горло лезвие кривого ножа. Уперла не слишком сильно, но оно тоже не прибавило мне разговорчивости. Как раз наоборот – заставило усомниться, а помогут ли мне мычащие звуки, которые я мог сейчас издавать. Я решил, что нет, не помогут. И потому не замычал, а предпочел дождаться, чем все это кончится. Тем паче, что я и так был лишен возможности сопротивляться.