Неля засмеялась:
— Знаю. Все знаю.
— Откуда?
— Знакомься, — сказала мне Лёдзя, — это Анюта…
На следующий день Витя с утра пошел к Анюте-Неле.
Догадываюсь, о чем он будет говорить с нею: проситься в лес. Без связной Вите не найти в лесу партизанский отряд. Пока Витя сидел в тюрьме, отряд не раз передвигался с места на место. А Неля знает все: где находится отряд, пароль и вообще что Вите следует делать. Анюта-Неля все ему скажет.
Никак не могу успокоиться: надо же — таинственная Анюта оказалась Нелей! Жалко, я раньше этого не знала. И тут же отбрасываю эту мысль. Значит, раньше нельзя было. Чем меньше знает каждый, тем безопаснее для всех. Закон конспирации.
Мама места себе не находит, мечется от окна к окну, высматривает Витю. Мне тоже передалось ее волнение. Уж не случилось ли что?
От Северного переулка до Грушовской улицы не близко, надо идти через весь город. А в городе теперь столько гитлеровцев, сколько еще никогда не было.
Вернулся брат часа через два. Мама стала кормить его на кухне.
Откуда только достает мама еду? Всякий раз удивляюсь, когда беру в руки кусок хлеба или лепешку или чищу картошину в мундире. Одна всех кормит! Как она умудряется?
Витя быстро поел. И пока мама мыла посуду, чистила во дворе закопченный чугунок, он принялся за дело. Загнутым гвоздем приподнял угол жестяного листа возле печки, достал из тайника пистолет и сунул его в карман. Из мешочка, набитого патронами, отсыпал половину. Мешочек с оставшимися патронами положил обратно и аккуратно закрыл тайник.
— Скажи маме, что вернусь вечером.
Я выбежала вслед. Из центра города доносился гул машин. И сквозь этот гул я услышала грохот далекой канонады, постепенно грохот нарастал, как приближающийся гром, и мне показалось, что запахло горелым. Запах этот откуда-то принесло ветром.
Я вошла в дом, закрыла дверь на засов и направилась к отцу. Он совсем расхворался. Я присела у кровати. Мне страшно, когда отец вот так молча лежит, закрыв глаза, и я стараюсь быть рядом, говорить с ним.
— Папа, хочешь, я тебе стихи Янки Купалы почитаю?
Едва успела я спросить, как в дверь кто-то постучал.
«Витя, наверно, что-то забыл», — подумала я и побежала открывать. По привычке спросила:
— Кто там?
— Элик.
Я растерялась от неожиданности. Подошла мама, и, в растерянности глядя на нее, я прошептала:
— Элик.
Стук повторился, настойчивый и нетерпеливый.
— Открой, — сказала мама.
— А если он не один?
— Все равно они выломают дверь.
— Скорее! — послышалось за дверью.
Я открыла. Вот он, Элик, прошмыгнул мимо, в немецкой форме, с автоматом в руке, от немца не отличишь.