Витька ворчал:
— Там ребята диверсантов ловят, а мы идем неизвестно куда.
— Опять диверсантов?
— А что, тот, которого мы поймали, единственный? Помнишь парашютистов? Все они диверсанты.
У женщины с коляски свалился узел. На одной руке она держала малыша, другой пыталась подбросить узел в коляску.
Витька помог ей положить узел на место. Ко мне он больше не подходил, катил коляску.
Пришли в Лощицы, когда уже стемнело. Ни отец, ни бабушка не могли идти дальше. Постучались в одну хату, стали проситься на ночь. Хата битком набита людьми. Обошли несколько дворов, прежде чем нас пустили. Усталые, мы улеглись спать прямо на полу.
Разбудили нас выстрелы. Я бросилась к окну. Отец схватил меня, прижал к полу.
— Лежи и не поднимай головы! — крикнул он.
На улице снова стало тихо. Вошла наша хозяйка.
— Что там стряслось? — спросила мама.
— Убили женщину. В доме напротив.
— Может, поранили? — Мама схватила из своего узла чистое полотенце и выбежала из хаты.
Я побежала следом.
Молодая женщина лежала на полу у окна, рядом ползал ребенок и плакал. В комнате несколько деревенских женщин тихо рассказывали, как это произошло.
— … Сидела у окна. Ребенок заплакал, есть захотел. Она стала кормить его. А тут, откуда ни возьмись, машина, летит как шальная. Наверху в кузове полно немецких солдат. И все стреляют и стреляют куда попало. И вот… прямо в голову.
Мама взяла на руки малыша. Он чмокал губами и плакал.
— Куда теперь его? Беженка она. Вчера из Минска пришла, — посочувствовал кто-то.
Одна из женщин в светлом платье подошла к маме.
— Дайте мне малышку. У меня корова есть. Выкормлю.
— Раз в моем доме такое случилось, пусть остается у меня, — сказала хозяйка хаты. — Такая у него судьба. Сыном будет.
Значит, немцы уже здесь? От этой мысли стало страшно, я крепко вцепилась в мамину руку.
Днем в деревне уже было полно немцев. Ходили по хатам, проверяли документы.
— Минск? Минск? Домой. Ать-два! — приказывали они.
Я боялась на них смотреть. Враги. На головах каски, низко надвинутые на лоб. Держатся как хозяева. Стало быть, Минск тоже заняли, если посылают нас обратно в город.
Мы начали собираться домой. Недолго беженцами были. Одну лишь ночь переночевали в чужой хате и возвращаемся назад.
Седьмой день войны.
Я шла по дороге в сандалиях на босую ногу, в руке держала теплую кофточку и небольшой узел с едой. Еще дымились пожарища. Юбка моя стала серой от пыли.
У дороги появились окопы. Вчера их еще не было. А теперь в окопах сидели фашисты. Один из них поставил на край окопа маленькое зеркальце и брился стоя. У него были ярко-рыжие волосы. Он подмигивал девчатам, идущим по дороге, и что-то говорил. Из окопа доносился смех. Кто-то играл на губной гармошке.