Женщина сидит на пепелище, обхватив голову руками. У ее ног валяется искореженный детский трехколесный велосипед.
Тлеет белье, кругом битый кирпич, куски расплавленного железа, стекла и груды щебня.
Остановились у высокой стены — это все, что осталось от разрушенного дома. Удивительно, как она держится? Вся в длинных трещинах, точно лицо в морщинах. Сквозь пролом окна прорезался луч. Солнце едва выглянуло из-за дыма и тут же спряталось. Подул ветер, и вдруг стена начала падать. Витя схватил меня за руку и потащил прочь. И в это время за спиной у нас раздался оглушительный грохот, земля дрогнула под ногами. Нас накрыло густым, едким облаком пыли. Когда облако развеялось, я оглянулась назад. Стены не было. На ее месте осталась только груда кирпича.
У меня тряслись руки и ноги. Я вся была пропыленная насквозь. Мне стало страшно среди развалин. Подальше бежать отсюда! Бежать домой!
Ноги у отца распухли. На подошвах раны. Он лежит на кровати и тихо стонет.
— Не надо было уходить, — говорит мама, делая ему компресс из марганцовки.
На столике возле его кровати лежат бабушкины таблетки стрептоцида. Других лекарств в доме нет.
Боюсь смотреть на ноги отца. И доктора не найдешь, некого позвать, чтобы ему помогли.
Не привык он лежать в постели. Бабушка больная, а тут еще и отец слег. Голос у него стал каким-то другим, будто он виноват перед нами. Отец обращается ко мне с просьбой:
— Доченька, будь добра, сходи к Полозовым, пусть Мстислав придет, он мне нужен.
Теперь я не перечу отцу ни в чем. А эту просьбу выполняю с большой радостью, потому что могу уйти из дома. Мама не выпускает меня никуда. Она боится, что со мной и с Витей что-нибудь случится.
— Где Витя? — внезапно спрашивает она.
Мама заглядывает в кухню, в коридор, затем спускается по лестнице. Во дворе его тоже не видно. Исчез. Он умеет незаметно исчезать.
Возвращается мама сердитая. Достается и мне под горячую руку:
— Попробуй только выйти!
Мама садится за свою швейную машину, без работы она ни минуты не может, откусывает зубами нитку, втягивает ее в ушко иголки и нажимает ногой на педаль. Машина урчит вначале сердито, потом тише и тише. Мама чинит старые простыни и наволочки.
— Не ругай ее, — вмешивается бабушка. — Всю жизнь дома не усидишь.
— Сходи к Полозовым, доченька, — опять просит отец. Я рада, что могу наконец выйти из дома, и вылетаю пулей.
Во дворе никого. Пробежала несколько шагов и чуть-чуть не сбила с ног Лёдзю, соседку из второго подъезда. Она несла ведро воды из колонки.
— Как папа, Таня? — Она тоже останавливается, ставит ведро и поднимает вверх онемевшую руку. — Ему не лучше?