Хозяин нашей новой квартиры Янсон часто ездил в Ригу — по-видимому, занимался коммерцией. Его подолгу не бывало дома. Он и пустил нас, чтобы дом не пустовал, боялся — ограбят.
В соседней квартире тоже жила семья: хозяин с женой и двумя детьми. Их малыши, одинаково одетые, бегали во дворе, и я никак не могла понять, девочки они или мальчики. Янсон предложил мне продавать патефонные пластинки на рынке, по пяти марок за штуку.
— Мне будешь отдавать четыре марки, — сказал он.
Я обрадовалась. Витиного заработка нам не хватало, жили мы впроголодь.
И я стала бегать на рынок, носить свой товар.
Иной раз мне везло, и я приносила домой марку, а то и две. Случалось, доставала бумагу и тетради для листовок.
Однажды ко мне подошел молодой человек лет двадцати. Его вела под руку пожилая женщина. Мужчина, который продавал иголки для примусов, сказал им:
— У нее может быть.
— Девочка, у тебя есть пластинка Лещенко? — спросила женщина. — Она называется…
— «Туманно на душе», — подсказал молодой человек.
— Вам «Капризная» нужна? — поинтересовалась я. Обычно все спрашивали «Капризную». На обратной стороне пластинки была очень скучная песня «Туманно на душе».
— Нет, «Туманно на душе», — повторил молодой человек. — Если есть, продайте мне.
Я покопалась в своей сумочке и обрадовалась, найдя пластинку. Я подумала: если пластинка ему так нужна, он может заплатить за нее побольше.
— Вот, пожалуйста, есть.
— Дайте мне, — поспешно сказал мужчина, протягивая руки мимо пластинки.
И только сейчас я догадалась, что он… слепой.
Я дала ему пластинку в конверте с рисунком: мужчина во фраке играет на скрипке. Слепой осторожно прижал пластинку к груди.
— Мама, заплати. Сколько она стоит?
— Одну марку, — сказала я совсем неожиданно для себя.
— Нет, нет! Она стоит больше. Мама, заплати больше.
— Она стоит одну марку, — повторила я.
Женщина дала мне одну марку.
Они ушли. Мать взяла сына под руку. Он шел, высоко поднимая ноги, ступая осторожно, неуверенно, видно, еще не привык к слепоте. К груди он бережно прижимал мою пластинку.
Я долго смотрела им вслед.
Вдруг какой-то шум донесся с обоих концов рынка, отчаянный крик пролетел над головами людей:
— Облава!
На мгновение стало тихо, затем все кинулись к забору. Некоторые даже побросали свой товар. Люди цеплялись за шершавые доски забора. Одни легко перелезали через изгородь, другие просили: «Браток, помоги».
А по ту сторону забора стояли полицаи. Я протиснулась в узкую щель между досками. В этом месте полицаев не было. Забор почти упирался в сарай. Взрослому человеку пройти здесь было невозможно.