...На Северный вокзал Парижа приезжает, опаз-дывая к отправлению экспресса, герой фильма. Ри-скуя жизнью, он успевает-таки, порастеряв вещи, вскочить в последний вагон трогающегося состава. По ходу фильма становится ясно, что опоздать герой никак не мог -- это была бы не только его личная катастрофа, но и катастрофа многих, вольно или невольно связанных с ним людей, и без этого во-обще не могло быть фильма. Реалистический, же-сткий фильм, со страстями, с назревающей к финалу трагедией. Зал, замерев от волнения, следит за судь-бой не только главного героя, но и других персо-нажей, с которыми уже сжился за час экранного времени. И вдруг в момент кульминации, когда должна бы наступить развязка, вновь возникают пер-вые кадры фильма, и вокзал, и герой, молодой, каким он был в начале фильма, пытающийся до-гнать уже знакомый зрителям поезд; на этот раз герой не догоняет и остается на перроне с чемо-данами в руках. И начинается совершенно иная история, с новыми персонажами, правда, изредка появляются и те, которых зритель уже знает и к которым успел привыкнуть, из-за которых волновался, но в новом фильме они, увы, мало значат в судьбе главного героя. И дело не в том, что, успев на поезд, он оказался более счастлив, удачлив, а опоздав, потерял себя, потерпел жизненный крах, -- нет, такого сравнения режиссер вовсе не пытается делать. Вторая часть, вторая версия жизни героя оказалась не менее сложной и интересной, чем пер-вая, она и волновала не меньше, чем первая. Но волею судьбы из-за минутного опоздания это была уже другая жизнь, другая судьба, а всего-то, каза-лось, герой вошел не в ту дверь. Вот тогда-то Азларханов впервые подумал: ведь и в его судьбе не было бы ни Москвы, ни Ларисы, ни юрфака уни-верситета, ни аспирантуры, уйди он при демоби-лизации со всеми в торговый флот, в рыбаки или в китобои.
Как бы сложилась тогда его жизнь? В ту пору он, счастливый, видевший впереди только успех, продвижение, служение делу, к которому тянулась душа и сердце, не пожалел ни о рыбацких сейнерах в холодной Атлантике, ни о раздольной моряцкой жизни, и Ларисе, конечно, о такой неожиданной проекции фильма на свою жизнь не рассказывал. Но фильм долго не шел у него из головы: ведь и еще раз мог свершиться крутой перелом в его жиз-ни, останься он в Москве. А такое легко могло случиться -- не заупрямься он, не настаивай на том, что дело его жизни -- конкретная работа с людьми, а не бумаги, теории, преподавание. А как упраши-вала Лариса тогда же подать заявление в загс, го-ворила, что ей еще два года доучиваться в Москве, как она не хотела разлуки, и родители намекали на простор своей пятикомнатной квартиры, достав-шейся от деда, профессора МГУ, говорили, что вряд ли когда еще представится ему такая благоприятная возможность остаться в Москве. Да и в институте он значился на хорошем счету, заканчивая, стал членом партбюро, и заикнись, что женится на мо-сквичке и желает поработать над докторской диссертацией, ему пошли бы навстречу, подыскали ин-тересную работу. Согласись он тогда, послушай Ларису, сейчас, наверное, жил бы на Чистых прудах, рядом с новым зданием театра "Современник", давно уже был бы доктором юридических наук, а то, гля-дишь, и членом-корреспондентом, потому что еще тогда его идеи вызывали одобрение у научных ру-ководителей, людей с именем, по чьим учебникам он учился в университете.