Подхватив толстенную папку, Каролина вышла в коридор и, убедившись, что дверь защелкнулась, направилась в свой новый кабинет. Вспомнились намеки Хендерсона, что она – причина семейных неурядиц Дюпри. Вновь вспыхнула злость, но вместе с ней и чувство вины.
Каролина вошла в кабинет и возле своего стола увидела Дюпри, который словно материализовался из ее мыслей. Он стоял к ней спиной, в руках держал ее джемпер. Когда дверь захлопнулась, Дюпри вздрогнул, выронил джемпер и обернулся.
В комнате было сумеречно, горели только две настольные лампы. Патрульная форма Дюпри напомнила о былых совместных сменах, и Каролина чуть ли не впервые подумала о том, как давно они друг с другом связаны и сколько сил у них это отняло.
– Вы меня напугали, – сказал Дюпри.
– Извините.
– Ничего. – Дюпри огляделся и, видимо, сообразил, что его присутствие в кабинете выглядит странно. Он помахал электронным ключом: – Эта штука неожиданно сработала. Недосмотр, надо исправить.
– Что вы здесь делаете? – спросила Каролина.
– Вообще-то я шел писать рапорт, как я насладился концертом, уснул в своей машине и был ранен пьяной парочкой. А вы зачем здесь?
В прежнее время, когда она часто видела Дюпри в этой форме, Каролина тотчас сообщила бы ему о красной машине перед домом. Но теперь все изменилось. Хендерсон не выходил из головы. Пассия.
– Кое-что надо по работе.
Дюпри уловил ее холодность и почувствовал себя патрульным сержантом, который после смены что-то вынюхивает в серьезной группе.
Каролина прошла к большому столу в центре комнаты, и теперь их разделяли два стола – совещательный и письменный.
– Куда вас ранили? – спросила она таким тоном, словно интересовалась планами Дюпри на уик-энд.
– В плечо.
– Угу. – Каролина положила папку на стол и начала пролистывать дела, избегая взгляда Дюпри. – Швы наложили?
– Еще только собираюсь. – От ее дежурного, снисходительного тона Дюпри растерялся. – Что случилось?
– Ничего.
– Нельзя говорить? Теперь это не для моих ушей?
– Вовсе нет. Просто нужно кое-что посмотреть. Вы же знаете, так бывает – какая-то мелочь сидит в тебе занозой.
– Да, про занозы я знаю.
Ее отстраненность наждаком корябала душу. Женщина, о которой он думал беспрестанно, вдруг стала холодной и чужой.
– Ладно, пойду писать рапорт, – сказал Дюпри. – Не стоит оттягивать свое увольнение.
Каролина невесело улыбнулась. Дюпри вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь.
В коридоре он попытался осознать, что сейчас произошло. Можно понять, если вдруг он стал ей неприятен, – последнее время он сам себе был противен. Но этот ее снисходительный тон невыносим. Вспомнилось, как давеча он проснулся в машине и увидел зашторенное окно. Вдруг безумно захотелось все выложить Каролине – сказать о своих чувствах, о ее неблагодарности, обо всем. Все, что он делал, было для нее и во благо ей. Пусть она плюет на него, но на то, что сделано ради нее, наплевать нельзя.