— А вторая? — недоуменно спрашивает Миша — Беспредел.
— А вторая — 1991 год, — вмешивается Замполит. — Дурак не увидит! Только здесь уже нового сверхкачественного уровня. Но, если ты, Михайлыч, Извилину заставишь блохой прыгать по всей Российской истории, обеда не будет! Да и ты, Петрович, тер бы свою картошку, а то придет Седой — устроит нам тут пихничек… Извилина, давай ближе к Африке, в наши Палестины!
— Они не наши, — не сдается Миша — Беспредел. — Они — ихние!
— Чьи? — спрашивает Замполит, глядя на Мишу пронзительно.
Миша некоторое время думает, потом нехотя отвечает:
— Ничьи.
— То–то же! Извилина, внеси ясность насчет еврейства. Как это — вроде еврей, а разный? Я думаю, картофель, он и есть картофель.
Извилина неспешно встает, подходит к Петьке — Казаку, прямо в ногах у него захватывает, сколько случилось, картох, бросает на траву, выбирает пару.
— Можно я грубо охарактеризую? — спрашивает Извилина.
— Валяй! Только сильно не матюгайся, — говорит Замполит, зная, что Извилина, по складу собственного характера, слова грубого не скажет.
— Вот есть, условно разумеется, восточные евреи — нам чем–то хорошие, — говорит Извилина.
— Ничего себе, хорошие! — изумляется кто–то. — Двадцать миллионов человечьих душ в первые же десять лет власти ухайдокали!
Извилина словно не замечает.
— Есть — это опять условно — западные евреи. Нам, кстати, совсем «нехорошие». Это в том смысле, что тут двадцатью миллионами вряд ли бы отделались, эти жаднее будут. Вот эта картофелина… — Извилина смотрит внимательно: — Сорт: «Надежда» или «Розовая» — крепковата, на вкус — так себе, но зато хорошего срока хранения — это восточные. А вот этот сорт: «Синеглазка», рассыпчатая — вкусна, зараза, особенно если сразу кушать, но хранится хреново, и проволочник, видишь, ее грызет, отметины оставляет — это западные…
Извилина ставит одну картофелину на один край стола, вторую — на другой.
— И где у них командир? — спрашивает Петька, у которого тут же возникают определенные ассоциации.
— Везде!
— Куда же бить при случае? — удивляется Петька.
— Никуда. Как бы не ударил — ударишь по себе.
— Но бить надо?
— Надо!
— Не по тем? — догадывается Миша.
— Не по тем — подтверждает Сергей.
— Хитро задумано, — скребет затылок Леха.
— Это, чтобы по себе не ударить? — уточняет Миша.
— В России такого не бывает, чтобы бить, и по себе не ударить, — ворчит Седой — непонятно когда подошел, с какого момента слушал, но как всегда, выделил главное.
— А если не в самой России? — спрашивает Миша и исключительно удачно добавляет незнакомое ему слово. — Гипотетически?