— Все произошло так быстро, ты бы все равно ничего не смогла сделать, — успокоила ее Ванесса. — Твой дядя прекрасно это понимает и ждет тебя завтра.
— Доминик объяснил мне, — быстро заговорила Селина, вновь испытывая чувство вины; и хотя знала, что оснований для этого у нее нет, отделаться от этого чувства она не могла. — Мне очень жаль. Я никогда бы не оставила этой записки, если бы знала все детали — о том, кто он такой.
— Ну конечно же. — Голос Ванессы прозвучал несколько напряженно, и Селина поняла, насколько эта тема болезненна для нее. — Это не тот вопрос, о котором обычно беседуют в гостиных. Как я поняла, ты останешься дома и покажешь ему на дверь, если у него действительно хватит наглости явиться.
— Вот именно, — Селина сжала трубку так, что побелели пальцы. Тетя продолжала:
— Не вини себя. Ты не обязана была это знать. Я была уверена, что мы давно распростились с ненасытным негодяем. Но будь осторожна, — предупредила она. — Он способен на любую подлость. Пусть Мэг будет где-нибудь поблизости, если он начнет на тебя давить.
Вот этого-то Селина делать и не собирается. Чем меньше людей втянуто в это дело, тем лучше. И она вполне в состоянии самостоятельно справиться с этим мерзавцем. Реакция Ванессы напомнила ей все, что рассказал Доминик. Каждое его слово врезалось в ее память и сердце:
— Мама мне много говорила о нем, но я видел его только один раз. Тогда мне было лет семь. Он пришел к нам — мы тогда жили в Уотфорде — и я, будучи еще совсем ребенком, понял, что он представляет угрозу. Высокий, черноволосый, невоспитанный. Его агрессивность сразу бросилась мне в глаза. Он хотел видеть отца. Говорил, что поступил в университет. И я помню, как мама сказала ему, что отца нет дома и что теперь, когда эта шлюха, его мать, умерла, денег он больше не получит. Ему было восемнадцать лет, и мама сказала, что он уже достаточно взрослый, чтобы зарабатывать себе на жизнь, как делают это все остальные, и если он не может платить за учебу в университете, то это его проблема, а не забота его отца. Она потребовала, чтобы он ушел. И он ушел.
Прошло немало лет, прежде чем мама рассказала мне обо всем — о том, как Тюдор и его распутная мать пытались выжать из нас все, что можно, и как отец всю жизнь оплачивал этот свой грех молодости. Его совратила женщина, намного его старше и опытнее. И отец, с его благородной натурой, поверил ей на слово, что ребенок, которого она ждет, — его ребенок. Он не мог жениться на такой шлюхе, как она, но тем не менее до конца ее жизни щедро помогал им. Тюдор заявился в наш дом сразу после ее смерти, чтобы еще чего-нибудь урвать, потому что помощь отца прекратилась.