Тихой речью, душевным и теплым советом, разумными доводами Кирилу не раз удавалось рассеять горе отца, успокоить его оскорбленное сердце...
Отчего же теперь Кирило молчит? Отчего не уймет он горьких слез осиротелой дочки своего бесталанного друга?.. Он еле поспевает за нею,- так торопится она вперед, понуря голову.
- Полегче... полегче, доченька,- говорит он.- Не торопись! День велик, да и путь не близкий, устанем... Лишь бы к вечеру до города добраться. Пожалей мои старые ноги, да и свои побереги - еще долго им придется вышагивать!..
Христя замедлила шаг. Поровнявшись с нею, Кирило вынул трубку и стал ее набивать. Шли молча. Чем дальше они подвигались, тем больше и больше таял снег, покрывался водой; ноги вязли, временами приходилось просто брести по воде. Солнце поднималось все выше и выше, пригревало все сильней и сильней, золотило бугры, сверкало в лужицах талой воды... Становилось тепло, даже жарко. Пот выступил у Кирила на лбу и на скулах. Сдвинув шапку на затылок и накинув армяк на плечи, он плелся за Христей, размахивая длинной палкой, обходя по обочинам лужи. Трубка у него дымилась, оставляя в чистом, прозрачном воздухе сизый след... Христя шагала прямо по дороге.
- Ну, сегодня снегу поубавится! - снова начал Кирило, желая завязать разговор.- Ишь, какая каша, полно воды!.. Хоть бы добраться до города... Там, на Гнилом переходе, воды теперь, верно, по колено. Чего доброго, не пройдем. И утонуть можно,- угрюмо прибавил он, потеряв надежду вытянуть из Христи хоть слово.
- Да хоть бы уж! - горько промолвила она.
- Что хоть бы? - спросил Кирило.- Утонуть?
- Да! - отрезала Христя, утирая слезы.
- Господи помилуй! Чего это тонуть? Как ни горько иной раз бывает, а все жить лучше... Не пристало тебе, молодой, такие слова говорить. Пусть уж мать горюет, что одна осталась в доме беспомощная, а тебе что? Молодая, здоровая... Что тебе, работа страшна? Да ведь в городе такая работа, что в деревне против нее в десять раз тяжелей. Что там за работа? В поле не ходить, не жать, снопов не вязать... Домашняя работа. Как говорится: вымой, приберись, да и спать ложись! Не горюй, девка! Было бы здоровье, а работа что?! Я сам, пока по свету мыкался, служил там и все хорошо знаю. Кабы не своя хата да не работа для мира - и сейчас пошел бы служить... Ей-же-ей, не лгу! Уж одним тем хорошо в городе, что народу много. Хоть и чужие, а ты про то не думай, что чужие. С чужими иной раз лучше, чем со своими: ты их не знаешь, они тебя не знают,- не станут допекать... Не то что здесь!