Колесник с сердцем махнул рукой и плюнул.
- Утритесь, Константин Петрович, а то как бы бородатый не увидал! сказал ему кто-то
- Утритесь! Уж к губам было поднес - да отняли! - ответил он сердито.
- Только и дали поглядеть?
- То-то и оно!
Кое-кто засмеялся.
- По усам текло, а в рот не попало.
- Не растравляй ты моего сердца,- просил Колесник, почесывая в затылке.
Поднялся еще больший хохот.
- Тсс!..- зашикали вокруг.
В доме раздалось громкое и зычное песнопение. Славили воскресшего из мертвых, славили его пречистую матерь... Молодой, белолицый и черноволосый батюшка с крестом в руках, выступив вперед, пел звучным тенором. За ним дьякон, толстый, осанистый, с рыжей бородой по пояс, выпучив глаза на выкате, гудел, как из бочки, низким басом. Стихарный дьячок, с изжелта-седою косицей, трясясь от старости, пел надтреснутым голоском, точно маленький ягненок блеял; за ним долговязый рябой пономарь, насупившись, подпевал крикливым баском... Хозяин и хозяйка крестились, подняв глаза к образам; гости облепили причт: передние еще кое-как помахивали руками, крестясь, но задние сбились так, что руки не поднимешь.
Только батюшка, кончив петь, поднес хозяевам крест для целования, как в комнату вошли два чиновника. Один - среднего роста, упитанный, с круглым румяным лицом, выбритым так гладко, что оно у него лоснилось, с маленькими блестящими глазками, которые так и бегали у него, как мышата. Другой высокий, тощий, с косматыми бровями, хмурым взглядом и рыжими баками, которые, как колтуны, свисали у него с костлявых щек.
Оба на цыпочках пробрались вперед, слегка придерживая за плечи дородных мещан, толпившихся сзади. Те, озираясь и кланяясь, расступались, давая дорогу. Оба чиновника направились прямо к столу.
- Кто это? - послышалось в задних рядах.
- Разве не знаешь?
- Откуда же мне знать?
-Тощий, высокий - Рубец, секретарь думы; а тот краснорожий - Кныш, из полиции.
- Ишь! Пошел наш Загнибеда в гору: с панами стал знаться!
- А-а! Антон Петрович! Федор Гаврилович! - воскликнул Загнибеда, завидев Рубца и Кныша.- Христос воскрес!
Начали христосоваться. Рубец, сухо похристосовавшись с хозяином, подошел к батюшке, поцеловал крест и что-то тихо проговорил. Батюшка засуетился, подал Рубцу руку.
- Очень рад! Очень рад! - глухо забубнил Рубец.- На место отца Григория? Царство ему небесное! Приятели были с ним.
Батюшка стоял и, не зная что сказать, потирал руки. Рубец что-то бубнил. Колесник подбежал к Рубцу и, сверкая глазами, отвесил ему низкий поклон. Рубец протянул ему два пальца. Колесник почтительно пожал их, попятился и отдавил дьякону ногу. Дьякон изо всей силы двинул его кулаком в бок. Колесник пошатнулся как подстреленный.