– Очень глупо, – согласилась она.
Час спустя коляска, проехавшая почти полмили вниз по долине, остановилась наконец, поскольку лейтенант убедился, что вид, открывающийся оттуда на дом, – как раз тот, о котором ему говорила графиня. Дженнифер расстелила на земле подстилку и села, обхватив руками колени, а он установил этюдник и стул на таком расстоянии от нее, чтобы ей не видно было его работу.
– Вы вчера уладили ваши проблемы? – спросил он усаживаясь.
– Полагаю, что да, – ответила девушка. – Я, кажется, была очень наивна, считая, что на свете есть идеальные люди. В конце концов, Эллен не идеал, но и не злодейка.
– Значит, у вас опять все хорошо?
– Наверное. Немного напряженно, но разрыва нет.
– Я рад, – сказал он. – А теперь перестаньте со мной разговаривать – я должен сосредоточиться.
– Не я первая заговорила, – заметила Дженнифер. Она тоже могла бы заняться рисованием, поскольку это было одним из ее любимых занятий. Но решила просто предаться ленивому созерцанию. Последние двадцать четыре часа были для нее полны переживаний, и теперь она чувствовала себя уставшей.
Час спустя она сидела все в том же положении, погруженная в грезы, когда голос Пенворта неожиданно вернул ее к реальности.
– Прекрасно, – сказал он мстительно, яростно вытер кисти и выпрямился на костылях. – Вы выиграли!
– Рада слышать это, – отозвалась она. – А какой приз? И какая была игра?
– Вы изрядно постарались испортить мне это время, – сказал он.
– Я? – Она посмотрела на него в изумлении. – Я не произнесла ни звука.
– Мне удалось бы больше сосредоточиться, если бы вы пели и кричали.
– Ну, знаете! – Дженнифер с негодованием посмотрела на него. – На вас не угодишь!
Не очень ловко он уселся на подстилку рядом с ней. Дженнифер еще крепче обхватила колени и не предложила ему помочь.
– Лучше бы мне умереть! – неожиданно проговорил он.
– Но вы не умерли. Не так ли?
– Я думаю, что мог бы примириться с потерей ноги, – сказал он, потирая бедро и сморщившись, – думаю, что со временем я научился бы сообразовывать с этим свой образ жизни. Но со своим лицом я не могу примириться.
– Вы считаете себя очень безобразным? – спросила она.
– Я знаю, что я очень безобразен. – Он говорил сквозь зубы и все еще тер свое бедро. – И смогу ли я когда-нибудь?.. Смогу ли жить нормальной жизнью?
– Нельзя думать о своих шрамах, – сказала она. – Если вы будете и дальше прятаться от людей, показывая им только свой профиль, они и дальше будут к вам присматриваться. А если вы будете хмуриться, они будут считать вас мрачным злюкой.
Он рассмеялся.