– А если я стану улыбаться, они, разумеется, сочтут меня добрым красавцем?
– Нет. Вы никогда не станете красивым. Возможно, интересным. Возможно, привлекательным.
– Привлекательным! – с негодованием бросил он. – Я еду домой – вы будете рады услышать это? До Рождества. Я должен встретиться со своими родными, хотя это будет серьезным испытанием.
– Без сомнения. А вы намереваетесь и на них тоже смотреть в профиль?
– Вы не очень-то склонны к сочувствию, да?
– Вы как-то раз потребовали, чтобы я вас не жалела, – сказала она. – Теперь вы думаете иначе?
– Нет. Я бы предпочел тысячу ваших колкостей чьей-либо жалости.
– Комплимент! – заметила она. – Мы делаем успехи. Он устремил взгляд прямо перед собой.
– Всего одно мгновение может изменить весь ход жизни, – проговорил он. – Я всегда мечтал об обычной жизни. Я не просил много. Всего лишь родных и дом. К тридцати годам, быть может, жену. Детей. Спокойную жизнь.
– А теперь вам приходится жить как отшельнику, потому что вы безобразны и покалечены?
Он сверкнул на нее своим глазом.
– Вам доставляет удовольствие смеяться надо мной, – сказал он. – Есть ли женщина, которая не отпрянет с отвращением, услышав от меня предложение? Знаете, почему я не мог рисовать сегодня? Потому что мне хотелось поцеловать вас, вот почему. А теперь попробуйте сказать, что эта мысль не вызывает у вас омерзения.
Она на минутку задумалась.
– Эта мысль не вызывает у меня омерзения, – сказала она.
– Ах да, вы храбрая. Вы полагаетесь на то, что я джентльмен и не попытаюсь это проверить?
Она подняла руку и легко провела пальцем по его шраму.
– Вам больно? – спросила она.
– От такого легкого прикосновения – нет.
– А так больно? – Она наклонилась к нему и прикоснулась к шраму губами. Когда она снова отодвинулась, лицо у нее пылало.
– Нет.
– Тогда поцелуйте меня. – Она смотрела на его подбородок. – Попробуйте проверить.
– Вам ни к чему быть доброй, – сказал он, едва сдерживая ярость. – Именно вам.
– О! – Дженнифер поднялась с подстилки и отошла от него. – О, как вы могли?! Неужели вы не поняли, сколько потребовалось храбрости, чтобы попросить вас поцеловать меня? Я могла бы умереть от стыда. Я вас ненавижу, сэр, и надеюсь, что вы не достанетесь ни одной женщине. Вы заслужили прожить всю жизнь в одиночестве. В жизни меня так не унижали!
– Дженнифер! – Его голос наконец пробился сквозь ее смятение. В нем звучало что-то похожее на смех. – Пожалуйста, подойдите сюда. Видите, я не могу встать и поймать вас. Мне страшно жаль. Я был слишком погружен в собственные выводы и не заметил вашей храбрости. Прошу вас, сядьте.