Последнее допущение было скорее попыткой неловкой шутки. Так как мы понимали, что взять верх надо мной у него не выйдет.
— Ромашка моя. Так решила природа, так решил я, и она это знает тоже. Пусть еще не принимает до конца, но уже не пытается от этого прятаться, — мысль принесла тепло в душу и спокойствие в сердце. — Я тоже не всегда согласен с выбором и поступками своего волка, но есть вещи, которые они чувствуют лучше и правильнее, чем наши человеческие сущности. И видя, как отец, бросив нас с братом, ушел за матерью, считал, что никогда не пойму его. Теперь понимаю. Это больше, чем наше сознание и инстинкт, это сильнее земного притяжения. Я не смогу объяснить, а ты не поймешь, о чем я, пока не встретишь нужную именно тебе женщину.
Действительно, как объяснить что-то конкретное, когда не можешь это отделить от себя самого. Описать дыхание, стук сердца, течение крови по венам. Она часть меня, я сам, больше чем я.
— Локи, ты мне ближе, чем был собственный брат, и я не хочу это терять. Но как волк ты должен понять, что Рома на лестнице моих приоритетов занимает верхнюю ступень.
— Я на самом деле думал, что у меня есть шанс, — прошептал Локи, несмотря на мою просьбу не говорить. — Хранил эту иллюзию, считая, что сам могу решать, что мне нужно, а что нет. Я действительно был уверен, что могу победить инстинкты, чтобы владеть желаемым. Был готов противостоять тебе. Но как оказалось, самым большим противодействием оказалась Ромашка.
Его горькая усмешка исказила бледные черты.
— Там в коридоре все произошло так быстро, что я сам не смогу даже объяснить, как так вышло. Я не желал ее пугать. Но те раны, что ты мне нанес, и вполовину не болят так сильно, как осознание совершенного собственными руками. Ты же знаешь, ни один оборотень не может причинить женщине вред намеренно, и потому мой поступок сродни бесчестью. Моя человеческая половина любит ее, действительно любит, хоть я и понимаю безнадежность этого.
— Нет, не любит, Локи, — теперь я точно знал, о чем говорю. — Поверь мне, утонувшему с головой в этом чувстве.
Он ехидно хмыкнул.
— Может, ты перестанешь объяснять мне, что я чувствую?
Узнаю своего приятеля, в этом весь он.
— Укуси меня, — задрал я брови.
— Проваливай.
— Я обязательно напомню об этом разговоре, когда обе твои половины будут сходить с ума по той, которую для тебя приготовила судьба.
— Не сомневаюсь, что ты найдешь повод меня уколоть, — криво улыбнулся Локи, но затаенная грусть в глазах выдавала его невеселые мысли.
— Нет, Локи, не уколоть, а порадоваться за тебя. Проклятие и сумасшествие тоже могут быть божественными.