Ли Бэй сначала злился и разгонял моих гостей, переживая, что они принесут с собой грязь и заразу, но Гай, увидев мое расстройство, попросил лекаря отнестись снисходительней к маленьким женским капризам. В итоге Ли Бэй махнул на наши посиделки рукой, а я забавлялась тем, что приручала птиц. Со временем я даже научилась различать их не только по цвету, снимая повязку, когда Ли Бэй не видел, но и по воркованию. Голуби оказались очень умными птахами, и легко привыкли к моим правилам. А мне было не так скучно из-за своего вынужденного бездействия.
Еще несколько бесконечных дней, несколько принесенных тайком конфет, несколько длинных вечерних разговоров спустя, и мне, наконец, позволили подняться с лавки и покинуть эту опостылевшую комнату.
Первым делом меня избавили от повязки на глазах. О, какое это чудо покинуть темноту, и вновь увидеть все разнообразие красок открыто, а не тайком. Слегка жмурясь от тусклого света, я посмотрела на своего лекаря, которого до этого мне видеть еще не приходилось. Ли Бэй оказался низеньким щуплым старичком, сильно морщинистым, отчего казалось, что он совсем иссох изнутри. Абсолютно белые седые волосы были собраны в пучок на затылке, а на лице не менее белая реденькая бородка, сплетенная косичкой. Черные угольки глаз очень узкого разреза смотрели пристально и слегка надменно, словно говоря о том, что он хоть и стар, но по-прежнему имеет острый ум. Одет он был очень необычно для наших мест, расшитая разноцветными нитями рубаха длинной до самого пола имела спереди разрез и была перевязана на талии в несколько слоев широким ярким поясом.
Перестав играть в гляделки, Ли Бэй, как обычно, снял с меня пропитанную отварами ткань и, обтерев специальным составам зарубцевавшиеся раны, сообщил в своей краткой манере о том, что мое время пребывания в лекарской подошло к концу. Теперь только время разгладит то, что осталось.
— Думаете, все затянется? — с надеждой спросила я.
— Нет, — развеял он мои чаянья и пальцем провел в воздухе несколько линий над моим телом, указывая места, где шрамы останутся навсегда.
Это оказались самые глубокие раны на плечах, спине и, к моему огорчению, рассеченная скула. Печально вздохнув, я села, свешивая ноги, и выждала несколько минут, чтобы голова не кружилась. Странное чувство, как будто тело стало тяжелее за прошедшее время, хотя я не набрала вес. Размяв мышцы на ногах, я, оттолкнувшись, встала. По-прежнему обмотанная простыней, я сделала несколько шагов по комнате, возвращая телу память движения.
— Хорошо? — лекарь пристально следил за тем, чтобы я не упала и не набила новые шишки.