Локи, тем временем, стиснув зубы и хмуро сведя брови, сверлил что-то за моей спиной. Невольно обернувшись через плечо, уперлась взглядом в расстеленную постель. Вот черт, лучше бы Гай пришел. Он бы сначала спросил, и только потом делал выводы.
На мой мысленный зов отозвались, и из-за поворота коридора показался отец. Он даже замер от неожиданности, застав меня с Локи на пороге моей комнаты.
— Локи, что ты тут делаешь? — недовольный Гай это не для слабонервных.
Его шаги стали плавнее, желваки на лице заходили ходуном, руки сжались в кулаки. Похоже, инстинкт защитника у него зашкаливает не на шутку. Наверное, я все же поторопилась, решив, что он всегда готов на разумные переговоры.
— Он только что пришел, — шаг вперед, и я стою между хмурым Локи и злым Гаем.
— Ему было сказано, не приближаться к тебе.
У Гая даже глаза блеснули, отчего стало совсем уж тревожно. Приблизившись на шаг ближе, я положила ему руку на грудь и напряглась еще больше. Под моими пальцами четко ощущалась вибрация и гул волка. Гай перевел взгляд на меня и повел носом. Черт!
— Кхм, — вопросительно задранная бровь заставила меня покраснеть.
— Ну, что ты Гай, неужели ничего не скажешь? — насмешливо спросил Локи, облокотившись спиной о каменную стену и сложив руки перед собой.
— Скажу. Обязательно скажу, и тебе в том числе, — накрыв мою руку своей ладонью, Гай ее погладил успокаивающе.
Локи, оттолкнувшись от стены, сделал шаг в нашу сторону и чуть ли во весь голос, крикнул:
— Я не отступлю.
— Локи ты уже проиграл. И итог от тебя не зависел с самого начала.
— Гай, — глаза Локи напоминали взгляд побитой собаки, — Я не могу отступить и буду рядом, пока есть хоть один шанс.
— Мы оба знаем, что его нет, — Отец уже не злился.
— Не хочу в это верить, — напоследок отрезал Локи и, пройдя мимо нас, ушел.
Я тяжело сглотнула, боясь поднимать глаза.
— На пару слов, — Гай взял меня за руку и завел в комнату.
Я, неловко потоптавшись у порога, прошла и села на смятые простыни.
— Я…
— Грей тебя обидел?
Я удивилась вопросу, он же сам говорил, что волки очень трепетно относятся к женщинам, и никто и никогда не посмеет оскорбить ни одну из них ни словом, ни делом. Недоумение, написанное на моем лице большими буквами, было считано Гаем сразу.
— Нет, я не думаю, что он мог сделать что-то плохое специально, но его волк слишком своенравный.
— Его волк вчера пришел, чтобы выспаться, — нервно хихикнула я.
У Гая вытянулось лицо.
— Не понял.
— Ну, понимаешь, пришел, улегся и уснул, — посвящать отца в ненужные ему подробности не стала.
— А Грей что? — уловил суть проблему Гай.