— Хорошо.
— Ой! А твоя мама?.. С ней мне надо договариваться?
— Нет. С мамой я все улажу сам.
Я вышел из машины, и Елена Павловна подала мне мой ранец и пакеты с подарками и второй обувью. Ранец я тут же надел за спину, чтоб удобнее было идти, а пакеты взял в руки.
— Ты очень неплохо смотришься в костюмчике. — сказала вдруг Елена Павловна. — Но в платье… В платье ты само очарование!..
Я молча улыбнулся.
— А можно тебя спросить еще кое о чем?..
— Спрашивайте.
— Ты ведь… Не только на сцене одеваешься?..
— Не только. — кивнул я без всякого смущения.
— Я чувствовала это. Не сомневаюсь, что мама шьет тебе очень нарядные платья.
— Очень. — согласился я.
Мы вновь улыбнулись друг другу.
— Вы прекрасно водите машину. — сказал я. — Мне понравилось с вами ездить!..
— Вот это похвала мне особенно приятна!
— До свидания, Елена Павловна.
— До свидания, Слава!..
Мама встретила меня с сияющим видом, и в порыве чувств расцеловала в обе щеки, а я ее обнял. В завершение наших «телячьих нежностей» мы еще потерлись носами.
— Как я по тебе соскучилась! — воскликнула мама.
— И я тоже! — подхватил я. — Хотя скучать мне сегодня было и некогда.
— Мне тоже!
— Ты шила платья для Анжелы?
— Да! И не только!
Мама загадочно улыбнулась.
«Ну вот! — подумал я. — Сюрпризы сегодня еще будут!..»
— А где Елена Павловна?.. — спохватилась мама. — Ты ведь, конечно, пригласил ее в гости?..
— Конечно, пригласил! И она очень хотела зайти. Но не посмела.
— Почему?..
— Она сказала, что чувствует, что наше сегодняшнее время принадлежит другим людям.
— Вот как! — воскликнула мама. И, помолчав, добавила: — Какой она молодец, однако!..
— Я ей так и сказал.
Мама засмеялась.
— И как она это приняла?..
— Ей было очень приятно.
— Ну, еще бы!.. Это она тебе вручила этот пакет? Какой–то подарок?..
— Нет, это мне Амалия Захаровна и Шурочка кое–что подарили. И Людмила Васильевна тоже. Сейчас увидишь!
Мама взяла мой ранец, я взял пакет с подарками, и мы прошли в мою комнату.
Сначала я показал маме галстук–бабочку, подаренный Людмилой Васильевной. И мама по достоинству оценила его изящество и качество шитья.
Ну а потом настал черед подарков Амалии Захаровны и Шурочки.
Шурочка, как выяснилось, коробки с куклами завернула еще и в большой лист блестящей упаковочной бумаги.
Мама взяла этот большой бумажный сверток, развернула…
И на миг потеряла дар речи.
А потом она прижала руки к груди и воскликнула:
— Боже мой! Как они только!..
Она замолчала, быстро нагнулась к коробкам, с какой–то лихорадочной поспешностью их раскрыла, вынула обеих кукол, и, расправив им платьица, усадила рядышком на диване.