Он задумался над моими словами.
– Ты похоже злобная стерва. Но это как ни странно интригует.
– Убирайся.
– Уже.
– И не возвращайся.
– Ни за что на свете, – он открыл пассажирскую дверцу грузовика. Его сложно было назвать обиженным скорее наоборот, что в свою очередь задевало меня. Большинство людей были более восприимчивы к моим оскорблениям в отличии от него.
На улицу вышел Зик и замер при виде меня. Он помахал рукой, затем оббежал машину спереди к водительской дверце. Мужчины перекинулись несколькими словами, после чего Зик завел двигатель.
– Кто это был?
Я повернулась и увидела позади себя Стерлинга. Он походил на банковского управляющего, изо всех сил стараясь подражать отцу, генеральному директору «Aerostraus Corp». На нем был темный шерстяной тренч, шарф, часы за три тысячи долларов, и вопреки консервативному одеянию на голубой рубашке не имелось галстука – а верхняя пуговица расстегнута. Он умудрился пройти по заснеженному тротуару, не намочив итальянские ботинки.
– Поцелуй меня, – попросила я.
– Фу, – ужаснулся он. – Нет.
– Поцелуй, идиот. Прямо сейчас. Только как следует. Ты у меня в долгу.
Сжав ладонями мое лицо, Стерлинг прижался своими губами к моим, обслюнявив весь рот, зато прекрасно изобразив нужную мне сцену. Грузовик промчался мимо, и когда он оказался достаточно далеко, я отпихнула Стерлинга.
С гримасой отвращения он вытер свой рот. – И зачем я это сделал?
– Чтобы избавиться от парня.
– Преследователь или лох? – Стерлинг пригладил набок темные волосы.
– Не угадал. Просто для закрепления эффекта.
– Мы все еще идем на бранч? – Спросил он. И снова вытер рот уже с меньшим отвращением.
– Идем, – ответила я, потянув его в кафе «Вайнона».
Мы заняли столик у окна, и Стерлинг сразу же взялся за меню. Его палец проследил каждую строчку, проверяя ингредиенты. Он не был аллергиком, обычным снобом.
Я закатила глаза. – Зачем тебе меню? Мы постоянно здесь едим.
– Меня не было три месяца. У них могло появиться что-то новое.
– У них никогда не появляется ничего нового.
– Заткнись. Не мешай читать.
Я улыбнулась и проверила свой телефон, пока он изучал меню десятилетней давности. Семья Стерлинга владела домом рядом с нашим, один из многих по всей стране и пустующим большую часть года. Стерлинг стал для меня своим человеком, когда я застукала его в четырнадцать лет в полном одиночестве и нетрезвом состоянии рядом с деревом на границе нашего участка. Он оказался очередным ребенком с трастовым фондом и жаловался на тяготы жизни, имея в прямом доступе миллионы, но лишенный родительского внимания по направлению в жизни.