— Мне бы Ефима Абрамовича.
«Очередной молодой, напористый, невоспитанный молодой человек. Он, наверное, даже не подозревает, что вообще то принято стучаться»:
— Я Ефим Абрамович, чем могу быть полезным.
— Тут к вам привезли… — Князев замялся, не зная как продолжить.
— Привезли тело погибшего в автокатастрофе, — пришел на выручку посетителю патологоанатом.
— Да, да тело. Так вот он был моим братом.
Старенькому патологоанатому вспомнилась фраза, брошенная час назад одной из медсестер: " Сегодня знаете, кого к нам привезли? Самого главного рэкетира города. Ехал и врезался в бетонный столб». Ефим Абрамович еще раз, внимательно посмотрел на посетителя. «А это значит его брат, брат рэкетира. Яблоко от яблони…», — неожиданная неприязнь овладела им. Неприязнь интеллигента старой закалки к грубому, наглому молодому дельцу с криминальным душком, вернее не душком — вонью. Он поднялся и вышел из–за стола.
— Соболезную вашему горю, но все–таки чем я могу вам помочь?
— Нельзя ли Гришу, моего брата… ммм, чуть облагородить.
— Что значит чуть?
— Что бы было можно похоронить его в открытом гробу.
— Слепить Вашего брата обратно, привести его, так сказать, в смотрительный вид сможет разве что Господь Бог, — патологоанатом развел руками.
— Я хорошо заплачу.
— Я бы и рад, но уж слишком…, — и снова старичок развел руки.
Князеву показалось, что тот чуть улыбнулся. «Ах ты, старый еврей, пригрелся тут…»:
— Так, что же это ему, как освежеванному барану, на тот свет отправляться? — вскипел Князев, — если не способны, так и скажите, другого, более толкового найду.
— Ищите, Ваше право. Ну а насчет освежеванного барана, — медленно, четко проговаривая слова, патологоанатому неожиданно пришло на ум: «Ешьте медленно, тщательно пережевывая пищу», — так вот, в каком виде Господь захочет увидеть грешную душу, в таком виде она перед Ним и предстает».
— Ах ты… старый еврей, — Князев угрожающе шагнул вперед, чего здесь воздух портишь, чего не уезжаешь в Израиль?
Старичок инстинктивно отшатнулся и прикрыл рукой, лежащие на столе документы:
— Да, я старый еврей и я действительно уезжаю из этой хамской страны в Израиль. Ну а насчет порчи воздуха, старый врач на мгновение запнулся, — так это надо еще разобраться, кто портит воздух. Мне кажется, что сейчас его портит кое–кто–то другой, вернее, кое–что другое, через стенку отсюда.
— Ах ты… — Князев подскочил к старику.
— Ефим Абрамович, — на пороге открывшейся двери стояла санитарка с ведром и шваброй, — разрешите, я уберу в Вашем кабинете.
Князев замер, повернул голову, посмотрел на вошедшую, затем вновь, обернувшись к врачу, процедил: