А приглашенные все прибывали и прибывали. Мужчины, одетые в строгие черные костюмы и женщины в темных платьях не спеша, с чувством собственного достоинства входили в кинотеатр, соболезновали новому главе теневой власти и застывали в скорбном молчании перед останками бывшего главы этой власти. Мерцал перстень на правой руке Князева, неслышно щелкал фотоаппарат. «Бандит и хозяин нескольких автозаправок», «Бандит и директор магазина», «Бандит и заведующий горздравом», «Бандит и директор рынка», «Бандит и директор фирмы по перевозке пассажиров» — медленно накручивалась пленка на барабан фотоаппарата, запечатляя скорбные лица, участливые рукопожатия, блеск золотого перстня. Желтым огнем горели свечи в подсвечниках, бросая причудливые блики на лица людей, на полированную крышку гроба. «Интересно, а что там, за крышкой», — стыдная, непристойная мысль буквально вгрызалась в мозг каждого из присутствующих. Ее гнали, старались думать о другом, но она вновь и вновь возникала в голове. «Говорят, что этот Гришка просто превратился в месиво, — ой любопытны, греховно любопытны люди, греховно–любопытны и трусовато–двуличны, — а так ему, мерзавцу и надо». Бандюга, рэкетир чертов». Горестными масками застыли лица. Скорбь и только скорбь на их лицах. «Ох, не надо было приходить сюда, ведь к кому пришел — к рэкетиру, бандиту. Ага, попробуй не прийти — себе дороже. Да нет, лучше день позора, но зато спокойная жизнь, чем глупая гордость и щепетильность и вполне реальная вероятность потерять все», — каждая из склоненных голов исподтишка постреливала глазами по сторонам, запоминая, кто еще, кроме нее пришел сюда отметиться — засветиться — вымазаться. И удовлетворенно отмечала — многие, ой многие из числа сильных мира сего, посетили это скорбное мероприятие. А над всем этим скопищем людей, над всеми этими ухоженными волосами, полированными лысинами, над этими бесстыдно–любопытными, трусливо–расчетливыми мыслями лежали равнодушные железобетонные плиты, будто пытаясь закрыть все это от высоких голубых небес.
— Николай Иванович, — к Князеву подскочил молодой человек, одетый, как и все тут присутствующие мужчины в строгий черный костюм, — к Вам звонят, — с этими словами он подал Князеву мобильник.
— Да, я слушаю.
— Здравствуй Николай Иванович, прими мои самые глубокие соболезнования.
— Спасибо Константин Андреевич, — Князев удовлетворенно, криво усмехаясь, прижимал трубку к уху.
— Не волнуйся, я распорядился — по маршруту движения будут выставлены посты, так что хороните спокойно.
— Еще раз спасибо, Константин Андреевич.