Ему больше не хотелось объяснений, он устал все время убеждать их следовать за Богом.
«Я надеюсь на Тебя, Господи. До моего последнего вздоха я буду надеяться на Тебя. Скажи мне, что мне делать с моими сыновьями».
Подошла Ахса. Она положила руку ему на плечо и опустилась перед ним на колени. В руках у нее была миска с какой–то коричневой массой. Посмотрев на еду, он нахмурился. Несколько зубов, которые у него остались, сточились, и жевать ими было больно. Все, что он мог есть, это рубленое, раскрошенное мясо и протертые овощи. Глядя на кушанье, он даже не понял, что она ему предлагала.
Она аккуратно вложила в его руки миску.
— Пожалуйста, отец, поешь немного. Тебе нужны силы.
Незачем рассказывать ей, что он перестал чувствовать вкус и запах, и что съесть эту размазню для него настоящее испытание.
— Что у тебя болит, отец? — Ор смотрел на него с другого конца комнаты.
Моца пожал плечами.
— Он стар, вот, что у него болит, — ответил он. — Подозвав Ахсу, он поднял свою чашу, чтобы она налила в нее еще вина.
Харан ел финики.
— Он жует еле–еле.
— Армию он уже больше не поведет.
— За последние дни он не сказал ни слова.
Ахса налила вина в чашу Халева:
— Наверно, он просто устал говорить, когда никто его не слушает.
Ее старший брат Шевер нахмурился.
— Девчонка, иди занимайся женскими делами и не лезь в дела мужчин.
Халев сжал зубы. Он не впервые слышал, что его сыновья разговаривают со своей сестрой с таким пренебрежением. Даже некоторые их жены обращались с ней как с чужаком или, в лучшем случае, как со служанкой. Хотя у Ахсы было больше веры, чем у всех его сыновей вместе взятых.
— Кажется, его разум совсем ослабел. — Судя по тону, Шевера это не слишком тревожило.
— Люди до сих пор почитают его. Если он сходит с ума, мы будем молчать об этом и не будем стыдить его.
Халев почувствовал, как его сыновья рассматривают его. Не поднимая головы и не глядя на них, он продолжал есть дрожащей рукой.
— Он молится. — Это снова была Ахса, она сказала это тихо и с любовью.
— Семь дней подряд? Никто не молится так долго.
— Моисей был на горе сорок дней и сорок ночей.
Шевер отмахнулся от сестры:
— Моисей. Да… Наш отец верит в Бога, но он воин, а не пророк.
— Бог избрал его после Иисуса Навина, чтобы…
— Успокойся, девчонка! Иди накорми коз. — Шааф показал рукой на дверь. — Иди чесать шерсть. Оставь нас в покое.
Халев услышал звон посуды и топот ног.
— Может, Ахса права. Может, он молится.
— Сейчас спокойное время. Мы процветаем. О чем сейчас молиться?
От этих слов Халев потерял остатки аппетита. Дрожа, он наклонился вперед поставить миску.