Атрет тут же вырвал бы своего сына из ее рук, если бы мальчик не был привязан к ней шалью.
Он бросил к ногам женщины мешочек с монетами.
— Двести динариев, — прорычал он.
Рицпа лишилась дара речи от такого оскорбительного жеста. Она молча отошла назад. Никогда ей еще не доводилось видеть такого тяжелого, холодного и безжалостного лица.
— Мало? — холодно спросил Атрет.
— Ты серьезно рассчитываешь купить у меня мальчика?
— Нет! Это плата за те услуги, которые ты оказала.
Эти жестокие слова пробудили гнев и в Рицпе.
— Плата за услуги? А как ты возместишь то, что оторвешь ребенка от рук женщины, которая его любит? Ты, кажется, не понимаешь? Я люблю Халева.
— Халева? — переспросил Атрет, вспомнив одного иудейского гладиатора, которого он встретил в Риме, которого уважал… и убил.
— Это то имя, которое ему дали.
— Я ему этого имени не давал.
— А тебя там и не было!
— Мне сказали, что мой сын мертв, — холодно произнес Атрет, прокляв себя за то, что вообще счел нужным что–то объяснять. Не ее это ума дело. — Этот ребенок мой, женщина. Отвяжи его от себя и отдай мне.
Рицпа изо всех сил пыталась бороться со слезами, но они оказались сильнее.
— Нет.
— Нет?
— Нам нужно поговорить.
Атрет стоял неподвижно. Юлия тоже прибегала к слезам, чтобы уломать его сделать то, что ей хотелось.
— Что бы ты ни сказала, это ничего не изменит.
— Может быть, тут какая–то ошибка. У Халева темные волосы и глаза… — Рицпа осеклась, увидев, что глаза германца помрачнели от непонятного ей гнева.
— Темные глаза и волосы были у его матери, — отрывисто сказал Атрет. Он сделал шаг в сторону Рицпы, и она на столько же отступила. — Хотя лучше бы ему не знать такой матери, — цинично добавил германец. — У меня не было причин не доверять лишь ее служанке, Хадассе. Этот ребенок мой!
— Ты говоришь о нем, как о каком–то товаре! Но он не лошадь, о которой можно торговаться, и не вилла, которую можно продать. — Рицпа огляделась вокруг. — Это не дом. Это крепость. Какую жизнь ты можешь дать ему здесь?
— А это не твое дело.
— Это мое дело. Он мой сын.
— Он никогда не был твоим сыном, женщина. От того, что ты держишь его на руках, он не станет твоим.
— Он стал частью моей жизни, как только Иоанн дал мне его в руки, — сказала Рицпа.
— У всех женщин продажное сердце, и я ни за что не оставлю моего сына в женских руках!
Слезы снова потекли по ее щекам.
— Ты судишь обо всех женщинах только по тому, что с тобой сделала одна–единственная.
— Я имею на ребенка все законные права, и твое мнение меня не интересует.
При этих словах Рицпа вся напряглась.