— Какой бы ни была правда, Атрет, но со стороны именно так все и выглядит.
— Даже для тебя?
Серт нарочито заколебался. Лицо у Атрета стало каменным. Этот германец обижался так же быстро, как когда–то выхватывал свой меч.
— Должен признаться, мне это непонятно. Или ты забыл, что и я приложил руку к тому, чтобы купить тебе эту виллу?
Атрет ничего не забыл. Как не забыл он и того, зачем эта вилла была ему нужна. Для Юлии Валериан.
— Да не обращай ты внимания на эти слухи, — успокаивающим тоном произнес Серт, прекрасно понимая, что, как он того и хотел, ему удалось посеять в сознании Атрета семена, которые непременно дадут всходы. У этого германца сердце воина, и он не потерпит мысли о том, что его победила какая–то женщина. — Да, тебе привет от Руфа Помпиния Пракса.
— Это еще кто такой? — прорычал Атрет.
— Племянник префекта Рима. Он устраивает пир в честь дня рождения Тита. Ты приглашен.
— У меня нет времени, Серт, — сказал Атрет, откинувшись на диване. — Надеюсь, ты понимаешь, что я хочу положить конец всяческим толкам обо мне. — Атрет добавил, что не понимает, зачем этот племянник префекта пригласил его туда.
— Пракс не тот человек, который прощает обиды. Он ведь может снова заковать тебя в цепи.
— Я заслужил свою свободу.
— Тогда не разбрасывайся ею, обижая человека, который служит ушами императора и его брата, Домициана.
При упоминании Домициана Атрет стиснул зубы.
— А еще Пракс ненавидит этих христиан, которые распевают перед смертью, — продолжал Серт. — Для него нет большей радости, чем охотиться за ними, он желает уничтожить их всех.
— А я‑то здесь при чем? — сказал Атрет, прекрасно понимая, почему Серт затеял этот разговор. — Единственная христианка, которую я знал, — это Хадасса, и сейчас она мертва.
— Тогда я советую тебе держаться подальше от всех христиан, которые только могут повстречаться на твоем пути.
Атрет тут же подумал о Рицпе, находившейся сейчас у себя, наверху. Если Серт знал, что она вдова, наверняка он пронюхал и о том, что она христианка.
Серт увидел, что его предупреждение возымело действие.
— Пракс уважает тебя за твою храбрость. Когда ты сражаешься, в тебе просыпается сердце льва, и он хочет оказать тебе большую честь. Предоставь же ему такую возможность. — Губы Серта слегка скривились. — Твой весьма невежливый отказ будет воспринят не иначе как обида.
— Тогда скажи ему, что лев до сих пор зализывает раны, которые нанес ему Рим.
Почувствовав обиду, Серт потер финик, который держал в руке.
— Стоит Праксу только заподозрить, что ты способствуешь распространению этого культа, ему достаточно будет щелкнуть пальцами — и ты снова окажешься в кандалах.