Терпение — мудрость времени. Само время — уже терпение.
* * *
Материнство — это терпение.
А я захотела стать матерью за один день. Осуществление моего желания почти осязаемо, вот оно, тут. Сгораю от нетерпения. Часы виснут на мне, как гири на шее.
Если бы природа была нетерпеливой, весь мир был бы недоноском. Не слышишь разве в молчании пространств, как медленно, по капле в тысячелетие, зарождается будущая вселенная с другим измерением, другим временем, текущим в непредвиденных направлениях, другим, более свободным дыханием?
После решающего слова поэта То Хыу остается уточнить подробности. Собираемся втроем за столиком в холле отеля: Нгуен, я и тихий осуществитель всех моих невозможных путешествий — Ке. Среди бесшумных официанток с подносами кофе, айскафе, лимонада, пива шушукаются несколько еще таких же, как наша, группок. Наверное, в каждой из них строятся планы, выискиваются окольные пути. Вьетнамцам не хватает собственных забот, а еще и чужие…
Дождавшись, наконец, этого высочайшего момента, вынимаю из сумочки синий авиационный билет, купленный в Софии, и показываю им имя, написанное сверху: «Ха». Они ахают от этого бесспорного доказательства моей непреклонности. Дорогая цена билета доконала их.
— Почему ты нам сразу его не показала?
— Не хотела ставить вас перед свершившимся фактом.
— А если это окажется невозможным?
— Оставлю билет какому-нибудь более счастливому пассажиру.
Этим я сбила их еще больше. Не могу различить свое нетерпение и их. Я вывела вьетнамцев из терпения! Невероятно.
Вой сирены обрывает наш разговор. Меня посылают в убежище, а они отправляются: один в комитет по культурным связям с зарубежными странами, другой в министерство иностранных дел. Надо вовремя предусмотреть много вещей.
В убежище встречаю в последний раз американскую студентку из Детройта. В этот вечер их группа вылетает в Пном-Пень. Девочка грустна.
— С бомбежками жаль расставаться?
— Не хочу произносить великих клятв. У меня желание отдать свою жизнь, чтобы остановить эту отвратительную войну, но дадут ли мне сделать и самую малость…
* * *
Не дают тебе даже отдать свою жизнь, обязательно им надо ее отнять.
Спрашиваю себя: не напрасными ли будут долгие расставания, верные обещания, бессонные ожидания? Не напрасными ли будут все боли и раны этой страны?
Мне захотелось еще раз увидеть вблизи мост Луанг-биен, мост Эйфеля. Мои попутчики меня понимают и опускают глаза. Хочу проститься с ним. Один из ближайших дней еще при мне будет его последним днем.
А там продолжаются восстановительные работы. Сизифов труд, который именно своей обреченностью превращает лица обыкновенных девушек и юношей в образы святых. Они висят на стальных веревках над рекой, как потемневшие иконы. Слышатся удары молотков и звонкий смех. Когда налетят бомбардировщики — где они укроются, эти юноши? Но опасность переполняет их чувством собственного достоинства. Не бегут от своей страшной участи. Гордятся ею.