взрослеет и что такие отношения не могут подпитываться только страстью. Он ясно дал мне
понять, что мое заигрывание, если бы такое было предложено, было бы с радостью принято.
Но если бы Мози любил меня, ему бы пришлось любить меня за то, кто я есть, а вовсе не из-за
собственной необходимости понравиться мне. Потому что такая любовь не была бы
настоящей ─ это была бы запутанная ролевая игра.
Даже не смотря на то, что уже прошло три года, и Pathways закрылся, я все еще могу
рассказать вам кое-что о Мо. Причина, по которой я могу это сделать, до сих пор удивляет –
даже меня. Уверенна, вы заметили, как хорошо он влился в мою неблагополучную семью. Ну, помните, когда я говорила, что Лекси не может заводить друзей? Каким странным и нелепым
он был, а также не способным завести или сохранить дружбу? Так случилось, что был один
парнишка, у которого хватило терпения и преданности подружиться с ним.
Лекс и Мо поддерживали отношения, не смотря на то, что я заставила себя покинуть
сцену. Каким-то образом он проникся к странному поведению моего брата – например, к
необъяснимой радости за наблюдением приезжающих и уезжающих на автостанцию в три
часа утра. Мози считал, что Лекс причудливый и преданный, и он понимал его доброе сердце.
Вполне возможно он был единственным человеком на земле, который потратил время, чтобы
выяснить и понять это. Единственный человек кроме меня и моих родителей.
У Алексея был Skype и они часто общались. Мози посылал ему картины, которые до
сих пор висят в его квартире. Лекс даже приезжал в гости в Лос Анжелес. Он остановился у
меня, и как-то раз обедал с Мози, но я отказалась от приглашения.
Не смотря на то, что мы выросли в Детройде, мы никогда особо не вписывались. Мы не
были единственными иммигрантами в школе, даже не были единственными русскими, так
что, это не спасало нас. У нас было достаточно денег, чтобы носить модную одежду, кататься
на велосипедах и иметь различные игрушки, но, несмотря на нашу полную ассимиляцию,
Алексей был твердолобым чудиком, а я застенчивой девочкой.
Думаю, не помогало и то, что моя мать все время выходя из дома покрывала голову
шарфом и орала на нас по-русски. То, что она кормила нас едой, которой ее кормили в детстве, на ланч у нас никогда не было Oreos или PB&J (популярные печенья и чипсы). Мы ели еду
импортируемую The New York International, местным русским продовольственным магазином
─ еда, которая приводила в ужас других детей. Или то, что мои бабушка и дедушка часто
забирали нас из школы выглядя так, словно только что прибыли из пост-сталинской